Франклин нарисовал схему дома Амитаев и объяснил Брэдли и Лаву, как он определил, где разместить взрывное устройство:

– Я, знаете ли, решил, что раз этот угол дальше всего от улицы, от уличного шума, то и спальня в доме будет там же. Вот я и подумал, что бомбу надо заложить там, и тогда она убьет больше… этих. Уже потом, позже, узнал, что ошибся. Она так никого и не убила. Только их собаку.

Когда они закончили расспрашивать Франклина о конкретных преступлениях, Брэдли пояснил ему:

– Что касается разговора с нами и рассказа о том, что вы сделали, то имейте в виду – мы ничего вам не обещали.

Франклин ответил, что, конечно, хотел бы получить перевод из федерального пенитенциарного учреждения, но вообще-то не ждал взамен ничего.

– Знаете, вы ведь признались в тяжком преступлении, – напомнил Брэдли.

– Не думаю, что это серьезно, я даже не считаю это преступлением, – ответил Франклин, – думаю, получилось хорошо.

Когда Лав спросил, почему он выбрал целью для нападения синагогу в Чаттануге, а не в Нью-Йорке, Франклин ответил:

– Я немного знаю Чаттанугу и знал, что могу купить там динамит.

Это заявление показалось интересным: оказывается, даже такой целеустремленный преступник, как Франклин, предпочитает совершать преступления в пределах базовой зоны комфорта.

Утверждая, что не имеет отношения к покушению на Ларри Флинта, он признал, что вступал на какое-то время едва ли не во все крайне правые организации, и объяснил, почему вышел из них.

– Все они контролируются евреями и гомосексуалистами, ну и осведомителями ФБР. И вообще, ими управляет АДЛ [Антидиффамационная Лига], – сказал он.

Хотя это объяснение несколько отличается от того, что он говорил раньше, в нем прослеживается уже знакомое презрение к бывшим товарищам. Что еще важнее, оно демонстрирует растущую паранойю Франклина. Его следующий ответ подтвердил мое подозрение насчет паранойи.

Лав спросил:

– Вам кто-нибудь помогал? Вы рассказали кому-нибудь о том, что собирались делать? Может быть, кто-то побуждал вас к этому?

– Помогал ли мне кто-нибудь? Нет. Я никогда никому ни о чем не говорил. Об этом знали только я и Бог. Всегда был таким. Никогда никому не рассказывал о том, что сделал, ни одной живой душе. Поэтому и продержался так долго. Поэтому вы не могли меня поймать.

«Время от времени, от случая к случаю, – сообщало «Ассошиэйтед Пресс», – как говорят следователи, Франклин подбрасывал обрывки важной информации, располагать которой не мог тот, кто не находился на месте преступления».

Глава 15

За считаные недели Франклин сознался в поразительном множестве преступлений, и быстрее всех на эти новые признания реагировал Теннесси.

12 июля, после двухдневного судебного разбирательства, присяжным уголовного суда в Чаттануге потребовалось около сорока пяти минут, чтобы признать Франклина виновным в подрыве синагоги в 1977 году. Доказательства были налицо: покупка взрывчатки на складе в Чаттануге на свое имя и отпечатки пальцев на сопутствующих сделке документах.

Два известных местных адвоката, которые представляли Франклина, пытались убедить присяжных в том, что записанное на пленку признание – всего лишь очередная ложь, цель которой – вытащить его из тюрьмы Марион. И вообще процесс получился странный: обвинение пыталось убедить присяжных в том, что подсудимый говорит правду, тогда как защита пыталась доказать, что он лжет.

Хотя сам Франклин отказался выступать, адвокатская стратегия полностью провалилась после того, как прокурор Стэнли Ланцо предположил, что подсудимый – обычный трус, несмотря на все свои мачистские замашки.

Ланцо сообщил присяжным, что Франклин содержится в охраняемом тюремном блоке из-за отношения к нему заключенных-афроамериканцев и что по праву «он должен находиться с остальной тюремной публикой там, где могут проверить, настоящий ли он мужчина».

Это было уже слишком. Франклин спросил судью Дугласа Мейера, можно ли ему выступить с опровержением. Судья удовлетворил ходатайство, сообщив присяжным, что ответчик решил выступить с заключительным заявлением. Адвокаты были не вполне довольны таким решением подзащитного, и я должен сказать, что его речь была дерзкой и сильной, по крайней мере, с точки зрения определения исхода судебного разбирательства.

– Евреи контролируют американское правительство, – сказал Франклин, обращаясь к жюри из восьми мужчин и четырех женщин, включая двух афроамериканцев. – Они контролируют средства массовой информации, они управляют коммунистическими правительствами, они контролируют западные демократии. Признаюсь, я взорвал синагогу – я сделал это. Это была синагога Сатаны. Эту страну основали белые люди, которые верили в Иисуса Христа. Их одолели атеисты. Я просто хочу сказать вам: единственный способ выжить для белого человека – это встать на колени, помолиться Господу и принять Иисуса Христа как своего личного Спасителя.

Эти утверждения говорят сами за себя, и нам нетрудно понять, как они «помогли» жюри прийти к общему согласию. Но профайлеру и криминальному аналитику вроде меня они дали интересную информацию о личности Франклина.

Во-первых, он произносит речь не для того, чтобы разозлить присяжных или настроить их против себя. Скорее он констатирует что-то, во что верит сам и в чем хочет убедить их. Он не ожидает, что жюри примет его сторону, тем более при наличии в нем двух афроамериканцев; он уже давно в тюрьме и знает правила. Но он хочет, чтобы они поняли, почему он сделал то, что сделал, и почему гордится этим. Он хочет, чтобы его заявление было обнародовано – если контролируемые евреями средства массовой информации его обнародуют – и вдохновило других присоединиться к его делу. Итак, мы наблюдаем здесь тонкий психический баланс между нелепой параноидальной фантазией и логическим рассуждением о том, как передать свой месседж.

Во-вторых, очевидно, что в рамках своей параноидальной логической системы он искренне верит, что является набожным христианином и верующим. Желает ли Иисус, чтобы его последователи выступили против евреев и людей с черным цветом кожи? Ни один разумный человек так не подумает, и все же Франклин убедил себя в том, что исполняет священную миссию, предписанную ему Богом, и делает то, что говорит Иисус. Психологически он обезопасил себя от обвинения в том, что делал что-то плохое и неправильное, поэтому не испытывал необходимости ни каяться, ни сожалеть. С помощью такого же механизма сексуально мотивированные серийные убийцы обезличивают своих жертв. Корни его – в полном отсутствии эмпатии и нарциссической идее, что они единственные, кто важен, кто имеет значение.

Сумасшедшие? Нет, ни под какое юридическое определение они не подпадают. Это просто очень плохие люди.

Судья Мейер назначил Франклину от пятнадцати до двадцати одного года за подрыв синагоги и еще от шести до десяти лет за хранение взрывчатых веществ. Отбывать наказание полагалось последовательно, хотя все в зале суда понимали, что эти меры носят символический характер и отбыть эти сроки Франклин сможет только после того, как отсидит