— Вам звонят из городской клинической больницы номер двадцать шесть, — раздался в трубке незнакомый женский голос, — по просьбе Ольги Павловны Елисеевой... Ей стало хуже... ну вот, я сейчас дам ей трубку, она сама хочет поговорить.

— Аня! — ворвался в трубку задыхающийся голос Ольги Павловны. — Аня, Павлик погиб!

— Да, я уже знаю, — осторожно, с полагающейся долей скорби в голосе ответила я.

Я не в состоянии была разыгрывать изумление и горе по полной программе, но Ольга Павловна была в таком состоянии, что не обратила внимание на мою сдержанность. Да это, в общем, было неудивительно — она только что узнала о гибели родного сына, и все остальное доходило до нее с трудом.

— Аня, Анечка, какое горе! — Ее слова прервались судорожными рыданиями.

Я терпеливо дождалась, когда она снова заговорила:

— Мне звонили с его работы... Они с тобой не смогли связаться и просили передать, что похороны послезавтра... нужно ведь что-то делать... одежду отнести... вещи какие-то, документы... свяжись с ними, Анечка, помоги...

После этого она опять зарыдала и рыдала уже не переставая, пока в трубке не послышались короткие сигналы отбоя — видимо, у нее забрали телефон.

Я передала Вадиму содержание разговора и сказала, что мне обязательно нужно ехать к Павлу на работу, принять участие в похоронных хлопотах. Я видела по его лицу, что это ему неприятно, но, скажите пожалуйста, может, мне самой это нравится?

— Слушай, это мой долг перед несчастной матерью, — от злости я стала выражаться, как в мексиканских сериалах.

— Ну, поехали, — вздохнул он, — я тебя отвезу.

Я с грустью перебрала немногие вещички, которые мне удалось протащить в коробке от телевизора. Ничего подходящего к случаю не было. Но, как ни крути, человек умер, и там, в его мастерской, все думают, что он был мне близок. То есть после того, что Пашка отмочил в ресторане, может, и не все так считают, но все-таки нужно вести себя соответственно и одеваться тоже.

Подумав, я решила остановиться на черных брюках и лиловой свободной блузке — не платье же в цветочек надевать. Этот наряд тоже не совсем траурный, но выбирать было не из чего. К похоронам придется купить черное платьице. Буду стоять у гроба и изображать безутешную вдову. Вообще все это очень неприятно, но меня поддерживала мысль, что Ольги Павловны, судя по всему, на похоронах не будет. А Пашкина мать — единственный человек, перед которым мне стыдно, что я не испытываю приличествующей случаю скорби. Не те у нас были с ее сыном отношения, чтобы я рыдала на его могиле и рвала на себе волосы.

Вадим подвез меня к недавно отреставрированному двухэтажному особнячку, где располагалась архитектурная мастерская, и уехал в больницу, договорившись встретиться со мной дома. Я не считала его квартиру своим домом, но потихоньку обживалась там. Не было времени поговорить нам с Вадимом по душам и выяснить, за что же, собственно, он меня терпит.

Н-да, особнячок ничего себе смотрится! Это вам не задрипанный офис нашей маленькой фирмочки на восьмом этаже. Кстати, вспомнила я, мне же нужно хотя бы позвонить на работу. Ведь я пропала, и в моей квартире никто не отвечает на звонки. А, да что об этом думать! В конце концов я плюну на эту работу, но перед этим скажу все же пару ласковых слов своему шефу Олешку. Сдал меня бандитам за милую душу! Совсем раскис от страха! Ей-богу, тот старый мафиози произвел на меня гораздо лучшее впечатление.

Я подошла к двойным дубовым дверям и нажала кнопку звонка.

Двери отворились, и на пороге возник охранник со шрамом на лице. Одет он был в черный костюм и белую рубашку. Имелся также и черный галстук. Все было в порядке, только вот рожа подгуляла. Лоснящаяся физиономия охранника выражала откровенную скуку и недовольство. Я отнесла его недовольство на свой счет, потому что вокруг не было больше ни души, и очень удивилась, потому что видела этого человека впервые в жизни и не успела еще сделать ему ничего плохого.

— И что? — спросил охранник вместо приветствия, и шрам у него на лице зашевелился.

— Да ничего, — я пожала плечами, — хотела вот зайти...

— Ну-ну, — хмыкнул он, — и куда же это зайти?

— Как — куда? — удивилась я. — Вот сюда, к вам.

— Будем шутки шутить? — осведомился он.

— А вы со всеми посетителями так разговариваете? — ответила я вопросом на вопрос, хоть и не люблю этого делать. — Или только для меня у вас особый тон припасен?

— По какому вопросу? — тон его стал более официальным, но остался таким же неприветливым.

— Это ведь архитектурная мастерская? — спросила я. — Фирма «Атлант»? Я не ошиблась адресом?

— Ну, — мотнул он головой.

— Слушайте, — я потеряла терпение, — могу я войти наконец или нет? У меня времени мало! Что нужно — паспорт показать? Вот, пожалуйста. — Я полезла в сумочку.

— Стоять на месте! — вдруг заорал этот ненормальный охранник. — Не двигаться!

Господи, помилуй, да он псих! Только этого мне не хватало! Я застыла на месте. Сдвинутый тип между тем взял мою сумочку и вытряхнул ее содержимое на стол у двери. За всеми этими разговорами мы с ним как-то незаметно переместились в холл, что находился прямо за дверью. Холл был большой и просторный, отделанный в сдержанных сине-серых тонах. В глубине его виднелась мраморная лестница, полого уходящая на второй этаж. В холле никого не было, кроме ненормального цербера. Кому охрану доверили! Никто не мог мне помочь.

Псих между тем тщательно и пристрастно исследовал содержимое моей сумки и немного успокоился, не найдя там ничего опасного.

Тут вдруг мой нос дико зачесался — на нервной почве, конечно, а я боюсь поднять руку. И с чего, спрашивается, я так испугалась? Потому что ненормальный охранник гаркнул на меня и отобрал сумочку?..

— В чем дело? — возмущенно крикнула я. — Ты что — рехнулся?

Я подскочила к нему и вырвала сумку. Кажется, я все-таки ошиблась адресом и попала не в архитектурную мастерскую, а в психбольницу, где психам разрешают свободно разгуливать по холлу.

— Вы к кому? — как ни в чем не бывало спросил охранник.

Я стояла к нему теперь близко и ощущала сильный запах пота. И еще я разглядела контуры пистолетной кобуры под пиджаком. Все ясно: чтобы скрыть кобуру, ему приходится париться в такую жару в плотном черном костюме. От этого парень ненавидит всех вокруг, а может быть, даже тронулся умом. А что — запросто: перегрев — тепловой удар — обморок — обезвоживание — летальный исход...

— Водички выпей, — посоветовала я, успокаиваясь.

— Так вы к кому? — Он проигнорировал мой совет и снова встал передо мной, как монумент, расставив ноги на ширину плеч.

Я призадумалась, к кому же я иду.

— Вы знаете такого — Павла Елисеева? — спросила я парня и готова была поклясться, что в глазах его мелькнул странный огонек.