Не могут уделить подростку должного внимания и те матери, которые воспитывают ребенка без отца, в ситуации после развода у них просто не хватает для этого времени и сил. Приведу простую статистику: в Москве (как и в других российских мегаполисах) в неполных семьях – то есть только с матерью, без отца – живут 32 % старших подростков (14–18 лет). Но эти 32 % «безотцовщины» совершают почти 60 % всех противоправных поступков мальчиков этого возраста. Эта категория подростков лишена не только должного внимания и контроля со стороны взрослых; какими бы замечательными ни были мама, бабушка, дедушка и другие родственники, они не заменят живущего в семье отца. Кроме того, у такого мальчика нет модели мужского поведения, точнее, он пытается сложить эту модель из наблюдения за разными мужчинами: родственниками, учителями и т. д. Модель получается размытая, и в его представления о мужественности нередко входят и антисоциальные поступки, нарушение закона. «Настоящий мужик – это тот, кто нарушает нормы, правила и законы», – такую установку криминальные психологи – и российские, и зарубежные – обнаруживают у большинства тинейджеров, но особенно у растущих без отца. Ряд ведущих американских подростковых психологов и врачей-психотерапевтов (Дебора Рофман, Джон Хантер-младший, Эрика Харрел и другие) создали общественное движение (в него входят не только специалисты, но и многие известные деятели культуры), предлагающее государству предоставлять одиноким работающим матерям оплаченный отпуск сроком на 4 года, с того момента, когда их сын или дочь достигают 14 лет. Несколько известных американских экономистов с цифрами в руках доказали, что совокупность экономических потерь от противоправного поведения подростков, растущих без отца (включая обязательную психотерапевтическую реабилитацию!), в два раза выше, чем оплата подобных отпусков. Кстати, мальчики, растущие без отца, испытывают чувство незащищенности, иногда лишь смутно осознаваемое; социологи установили, что среди посещающих секции бокса и других единоборств, секции культуризма сыновей одиноких матерей на 25 % больше, чем их доля в населении.

Еще 20, а тем более 30 лет назад среди совершивших преступления подростков мальчики из неблагополучных семей составляли более 90 %. Но за несколько последних десятилетий ситуация, к величайшему удивлению криминологов, психологов и врачей-психотерапевтов, коренным образом изменилась и в нашей стране, и за рубежом. Половину, а нередко и более половины совершенных правонарушений, совершают мальчики из внешне благополучных и даже очень благополучных семей. В этих семьях присутствуют и мать и отец, один или оба работают, никто не злоупотребляет алкоголем, мальчик не подвергается жестокому обращению, материальные и бытовые условия у него нормальные, а часто и просто хорошие. Почему же он – один или с дружком – жестоко избил другого мальчика, или совершил кражу, или – чаще снова с дружком – ударил по голове, а потом ограбил подвыпившего прохожего? Ведь родители не могли его к этому подтолкнуть, тем более научить!

Ко мне не раз приходили родители таких мальчиков, причем в ситуации, когда самим ребятам я уже ничем помочь не мог: либо следствие было закончено, либо вообще суд уже состоялся. И приходили они с единственным вопросом: «Что мы сделали не так, какие ошибки в воспитании допустили?» Наше правосудие за преступления подростка, даже тяжелые, родителей не наказывает, но общество, люди, их окружающие, их референтная группа и приговор выносят, и наказание осуществляют. С родителями преступника их знакомые и даже друзья ограничивают контакты, к ним с осторожностью относятся коллеги по работе и тем более руководство. Хотя криминальная психология еще очень далека от выяснения причин противоправного поведения мальчиков из «хороших семей», общество, не дожидаясь психологов и врачей, твердо решило: «Какая-то доля вины в преступлении обязательно лежит и на родителях! Что-то они такое говорили или делали, что мальчик пошел на преступление! Что-то в этой семье происходило нехорошее, только скрытое от окружающих, а на мальчика подействовало…»

Клеймо «родители малолетнего преступника» смыть необыкновенно трудно; единственный способ – чтобы ваш сын вышел из мест заключения, закончил институт, стал хорошим специалистом и хорошим семьянином, верным мужем и заботливым отцом. И тогда окружающие придут к выводу, что проступок его был просто мальчишеской ошибкой, а то и ошибкой правоохранительных органов, а родители ни в чем не виноваты.

На самом же деле внешне абсолютно благополучная семья может быть внутренне неблагополучной и, говоря научным языком, криминогенной. В других случаях семья тинейджера-преступника может быть на самом деле замечательной, но мальчик страдает наследственной, генетически обусловленной психопатией или социопатией, при которых агрессивность повышена, а тестирование реальности существенно нарушено. В третьем варианте мать и отец – отличные люди, но сын легко внушаемый, инфантильный, попал под влияние лидера дворовой компании и вместе с компанией совершил преступление. Сорок лет психотерапевтической практики позволяют мне утверждать, что примерно половина семей подростка-преступника представляют собою действительно благополучные супружеские пары, и преступление их сыном совершено вопреки их положительному влиянию.

В других же, внешне благополучных, «ячейках общества» подросток действительно получает импульс к совершению противоправных действий. Прежде всего это семьи, в которых имеет место выраженная зависть к окружающим, чаще – к их материальному благополучию, к хорошим материально-бытовым условиям. Материальное благополучие своих знакомых они считают не следствием их способностей или трудолюбия, а результатом хитрости, нечестности, а то и просто воровства. Часто такая зависть к более обеспеченным людям, сочетающаяся с критикой в их адрес, нередко очень резкой, злобной критикой, объединяет супругов, сближает их при отсутствии иных общих интересов, а то и полном отсутствии каких-либо интересов в целом. Такие семьи специалисты называют пассивно-агрессивными, при этом агрессия в них исключительно вербальная (словесная), в рамках собственной квартиры да в социальных сетях. Строго говоря, подобные семьи, несмотря на внешнее благополучие, являются антисоциальными по своим взглядам и установкам. Антисоциальность, зависть, злобность тщательно скрываются от всех, и только друг с другом супруги позволяют себе быть откровенными. Не соверши их сын-подросток правонарушения, об их злобной зависти к окружающим никто и не узнал бы.

Зависть – очень мощный комплекс эмоций, сын «заражается» ею еще в младшем подростковом возрасте; а в старшем подростковом, когда избыточное количество тестостерона делает его агрессивным, зависть подталкивает мальчика к буллингу, кражам и грабежам. При этом любой хорошо одетый, по виду – обеспеченный человек вызывает у них агрессивные чувства, представляется им человеком нечестным, избить и ограбить которого не зазорно. Да, родители не учили сына тому, что нападать на хорошо одетых людей и отнимать у них деньги и ценные вещи – действие допустимое, но их разговоры друг с другом сформировали у сына негативное отношение к окружающим, особенно к более успешным. Агрессивность родителей благодаря их зрелости и осторожности остается вербальной, а вот сформировавшаяся в семье агрессивность сына никакими психологическими тормозами не сдерживается и приводит его на скамью подсудимых.