Собственно говоря, что сделало правительство в июле? Всего лишь попыталось навести порядок в стране. Желание вполне естественное, и его можно только приветствовать, если бы не одно обстоятельство: когда бы Временному правительству это удалось, Россия по-прежнему оставалась бы экономической колонией Запада. А нам оно нужно?

Если называть вещи своими, грубыми и некрасивыми именами, то уже с начала века силы, действующие в стране, можно разделить на тех, кто считал, что без зарубежных «инвесторов» можно обойтись, и на тех, кто доказывал, что без Запада нам смерть. Иначе говоря, первые работали на Россию, вторые во главу угла ставили интересы западных «партнеров» – надо полагать, совершенно бескорыстно, из святой и чистой любви (ха-ха, шутка!). Немцы не озаботились созданием в России сильной агентуры влияния, но французы, а особенно англичане своего не упустили, дополняя экономическое проникновение политическим, идеологическим – в общем, были везде, где только можно. Именно это, проантантовское, лобби и пришло к власти в феврале семнадцатого.

После Февраля патриоты сошли со сцены, зато появилась другая сила, уже в апреле впервые назвавшая себя тем именем, под которым она войдет в историю, – коммунисты. Их планы тоже были связаны с Западом, но иным образом. Если либералы хотели поставить Россию на службу «цивилизованному миру», то планы коммунистов были развернуты на 180 градусов – они рассчитывали прибрать к рукам «цивилизованный мир», используя ту страну, которую, если повезет, удастся получить. Мир не удостаивал вниманием их планы – он еще испугается, но несколько позже. Пока что союзники рассматривали Россию как поставщика пушечного мяса во время войны и потенциальную колонию после ее окончания, а в большевиках видели только досадную помеху. Великие же планы коммунистов заставляли последних позаботиться о стране, которая попала к ним в руки, – вязанка хвороста для мирового пожара должна быть способной гореть хорошо и долго. Так что им поневоле приходилось быть патриотами, куда денешься?

Невзирая на смену ориентации патриотов с правой на левую, противоборствующие стороны остались прежними. Собственно, они одинаковы во все времена – те, кто работает на свою страну, и те, кто хочет заставить ее работать на кого-то еще. Вот только линия раскола, располагавшаяся раньше справа от либералов, теперь переместилась влево от них. Да еще посередине, верхом на границе, болтались господа социалисты, так и не сумевшие выбрать, какой стороны держаться, – впрочем, это их обычное состояние…

Сталин на съезде сказал обо всем этом просто и жестко.

«Есть еще… фактор, усиливший контрреволюционные силы в России: это союзный капитал. Если союзный капитал, видя, что царизм идет на сепаратный мир[81], изменил правительству Николая, то ему никто не мешает порвать с нынешним правительством, если оно окажется не способным сохранить “единый” фронт. Милюков сказал на одном из заседаний, что Россия расценивается на международном рынке, как поставщик людей, и получает за это деньги, и если выяснилось, что новая власть, в лице Временного правительства, не способна поддержать единого фронта наступления на Германию, то не стоит и субсидировать такое правительство. А без денег, без кредита правительство должно было провалиться. В этом секрет того, что кадеты в период кризиса возымели большую силу. Керенский же и все министры оказались куклами в руках кадетов. Сила кадетов в том, что их поддерживал союзный капитал».

Сталин, с обычным своим прагматизмом, глядит в точку: неважно, кто что говорит, важно, кто кому платит. Потому и «союзнический след» все время просматривается в путанице прочих следов. Потому и ведут англичане себя с такой феноменальной наглостью, выдавая российскому правительству предписания: что ему надлежит предпринять. Кто девушку ужинает, тот ее и танцует…

Однако единственное, чего не смогли даже всемогущие англичане, – это сделать слабое правительство сильным. Пора было его менять на что-то более пристойное.

Ситуацию облегчало то, что за «порядок» теперь были не только правые. По мере того, как все новые круги приходили к выводу, что их революция уже завершилась, число сторонников диктатуры росло. К середине лета 1917 года граница охваченной этим желанием политической территории доползла до социалистов и там завязла – они, как всегда, не могли определиться. Но и без них абсолютное большинство политических сил России стояло за «твердую власть» – оставалось только найти подходящего кандидата в диктаторы. Конечно же, это должен быть генерал, который придет во главе верных полков, перевешает смутьянов и штыками загонит морлоков обратно под землю, откуда тех столь неосмотрительно выпустили.

Нет, пора, пора было наводить порядок.

«Мы все глядим в наполеоны…»

Как-то Наполеон, который был, как известно,

маленького роста, никак не мог достать

висевшую на стене треуголку.

Талейран подошел к нему со словами:

«Ваше величество, позвольте вам помочь, я ведь выше».

Наполеон рассердился и поправил: «Не выше, а длиннее».

Исторический анекдот

К великому событию готовились еще с весны. После «приказа № 1», по мере того, как все большую силу стали набирать солдатские комитеты, озлобленные офицеры начали группироваться вокруг нескольких организаций. Самыми влиятельными из них были Союз офицеров армии и флота, руководство которого сидело в Могилеве, в Ставке Верховного главнокомандования, Военная лига и Союз георгиевских кавалеров – последние две имели штаб-квартиры в Петрограде, но смотрели все равно в сторону Могилева.

Гражданских организаций аналогичной ориентации насчитывалось много, но все больше говорильных. Из серьезных, то есть с деньгами, можно назвать «Общество экономического возрождения России», основанное в апреле 1917 года Гучковым и Алексеем Путиловым[82]. С первым все ясно, а господин Путилов еще до начала событий большую часть своих капиталов перевел за границу, куда вскоре после Октября переместился и сам, продолжая принимать активное участие в спонсировании подрывной работы против СССР. Ровно тем же самым занималось возглавляемое им общество и летом семнадцатого – финансировало контрреволюцию.

Организацией нового типа стал «Республиканский центр». Начинался он под эгидой Сибирского банка как общество, также призванное финансировать борьбу с разраставшейся революцией, но очень быстро обзавелся военным отделом, который объединил вокруг себя множество мелких офицерских групп, и начал всерьез, на техническом уровне, готовиться к захвату власти.

Кандидатуру будущего диктатора подбирали уже с весны. Мелькали в этом качестве генералы Алексеев, Брусилов, адмирал Колчак, вполне мог подойти и Деникин – но почему-то остановились на генерале Корнилове. Надо сказать, фигура была вполне в духе времени и обстоятельств – орлы в болоте не водятся. Непонятно, почему это так, – но сие есть закон матушки-природы…

Никакими особенными достоинствами, кроме незаурядной личной храбрости и столь же