где располагался морской музей, и звонницей, связанной, в свою очередь, галереей с домом причта.

Храм был снесён в 1933 году.

Во многих книгах можно прочитать легенду, которую преподносят как факт, что, мол, Каганович показал Сталину проект реконструкции Красной площади. Он убрал макет Исторического музея, ГУМа и взял рукой макет собора Василия Блаженного. Но тут Сталин зло сказал: “Поставь на место, собака!” И вывод: Сталин — православный патриот. Но, по логике, Сталин должен был немедленно снять “собаку” с должности. Почему не снял? У мифотворцев нет ответа. Ибо всё было с точностью до наоборот.

Был такой архитектор и реставратор Пётр Дмитриевич Барановский (1892–1984 гг.). Именно он перед сносом Казанского собора на Красной площади сделал его замеры и, благодаря этому, его ученики восстановили собор в 1993 г. Но угроза исчезновения нависла и над Покровским собором. П. Барановский вступил в схватку за храм, он довольно резко поговорил с Л. Кагановичем, а когда этот разговор не дал результатов, отправил не менее резкую телеграмму Сталину. Так, благодаря Барановскому, храм не разрушили, но такая активная деятельность стоила личной трагедии. Архитектора обвинили в антисоветской деятельности и сослали в сибирские лагеря, где он и пробыл три года. После освобождения в 1936 году П. Барановский работал в структурах государственной охраны памятников, был одним из основателей Всероссийского общества охраны памятников искусства и культуры (ВООПИК) (1965 г.). Так что если бы не он, то не было бы у нас Храма Василия Блаженного.

После разрушения Храма Христа Спасителя были снесены ещё 426 памятников истории и культуры, в том числе Сухарева башня и Красные ворота, которые были построены, как считается, по указу Петра I в 1709 году в честь Победы под Полтавой.

Особо хотел бы сказать о Сухаревой башне. Башня была построена по проекту М. Чоглокова в 1692–1695‐м гг., окончательно достроена в 1701 году. В ней размещались “Нептуново общество” и “Навигацкая школа”. Название башня получила в честь Лаврентия Сухарева, чей стрелецкий полк охранял Сретенские ворота. В 1689 году (якобы) во время стрелецкого бунта полк Сухарева встал на защиту Петра I. В благодарность царь приказал построить на месте старых ворот новые, каменные, с часами.

И вот наступил Октябрь 1917 года… Да, большевики сносили церкви, синагоги и мечети — но это можно объяснить идеологическими приоритетами. Но башня не была церковным сооружением — напротив, это был чисто светский объект. Так почему же её снесли?

Ответ может быть только один: снос не-церковных памятников старой Москвы, под предлогом расширения улиц, носил целенаправленный характер и имел целью разрушение исторической памяти народа. То, что это так, говорят письма Сталина и Кагановича о сносе башни.

Итак, 17 августа 1933 года газета “Рабочая Москва” опубликовала объявление “Снос Сухаревой башни”, в которой говорилось, что через два дня, 19 августа, строительные организации приступят к сносу башни и к 1 октября очистят Сухаревскую площадь.

28 августа художник И. Грабарь, академики архитектуры И. Фомин и И. Жолтовский направили И. Сталину письмо, в которому указывали на ошибочность принятого решения. Они утверждали, что их мнение разделяется “научной и художественной советской общественностью, независимо от направлений, убеждений и вкусов”: “Мы решительно возражаем против уничтожения высокоталантливого произведения искусства, равносильного уничтожению картины Рафаэля. В данном случае дело идёт не о сломке одиозного памятника эпохи феодализма, а о гибели творческой мысли великого мастера”.

18 сентября 1933 года из Сочи И. Сталин и К. Ворошилов направили Л. Кагановичу телеграмму № 40: “Мы изучили вопрос о Сухаревой башне и пришли к выводу, что её надо обязательно снести. Предлагаем снести Сухареву башню и расширить движение. Архитекторы, возражающие против сноса, — слепы и бесперспективны”. Опять универсальный предлог — мешает, мол, движению…

20 сентября в ответном письме Сталину Каганович просил разрешения повременить со сносом башни в связи с обещанием, данным архитекторам. Он писал: “Я не обещал, что мы уже отказываемся от ломки … Если Вы считаете, что не надо ждать, то я, конечно, организую дело быстрее, то есть сейчас, не дожидаясь их проекта”.

16 марта 1934 года ЦК ВКП(б) согласился с предложением МГК о сносе Сухаревой башни и Китайгородской стены, и вскоре начались работы по сносу башни.

17 апреля 1934 года с коллективным письмом к Сталину обратились: заслуженный деятель искусств К. Юон, академик А. Щусев, А. Эфрос и авторы первого письма И. Грабарь, И. Жолтовский, И. Фомин и другие. Они писали: “Неожиданно (после того, как вопрос был, казалось, улажен) начали разрушать Сухареву башню. Уже снят шпиль; уже сбивают балюстрады наружных лестниц. Значение этого памятника, редчайшего образца петровской архитектуры, великолепной достопримечательности исторической Москвы, бесспорно и огромно. Сносят его ради упорядочения уличного движения… Настоятельно просим Вас срочно вмешаться в это дело, приостановить разрушение Башни и предложить собрать сейчас же совещание архитекторов, художников и искусствоведов, чтобы рассмотреть другие варианты перепланировки этого участка Москвы, которые удовлетворят потребности растущего уличного движения, но и сберегут замечательный памятник архитектуры”.

22 апреля 1934 года Сталин ответил авторам письма: “Письмо с предложением — не разрушать Сухареву башню получил. Решение о разрушении башни было принято в своё время Правительством. Лично считаю это решение правильным, полагая, что советские люди сумеют создать более величественные и достопамятные образцы архитектурного творчества, чем Сухарева башня, жаль, что, несмотря на всё моё уважение к вам, не имею возможность в данном случае оказать вам услугу. Уважающий вас И. Сталин”.

Согласен: пусть советские люди создают более величественные памятники. Но почему для этого надо сносить старые? А потому! Надо “расширить движение”!

В своём интервью, опубликованном в “Досье гласности” [1990‐е гг., № 7–8 (23)] Каганович говорил: “Главным мотивом решения о сносе было увеличивающееся движение автотранспорта, появление огромного количества автомобилей и каждодневная гибель людей возле Сухаревой башни. Когда я на совещании архитекторов назвал цифру жертв — 5 человек в день, то товарищ Щусев поправил меня. Он сказал, что гибнет не 5, а 10 человек в день. Можно представить, что было бы, если бы сегодня стояла башня, когда по Садовому кольцу едут сотни тысяч машин”.

Это — ложь. Итак, 5 человек в день. Следовательно, в месяц — 150 человек, в год — 1800. А если 10 человек: 300 и 3600. И только около башни!

Вспомните информацию в газете, в которой говорилось, что человек “попал под лошадь”. Напомню, Остап Бендер был легко ранен, но не умер. Ясно, что И. Ильф и Е. Петров взяли эту информацию не с потолка — тогда такая информация печаталась в газетах. Отсюда вывод: это