или тому, кому они захотят выразить огонь своей любви. У счастливого избранника будет выбор: передать факел кому-нибудь другому или же вернуть его назад и тогда…

Сочное «ааааааххххх» разнеслось среди присутствующих.

— И тогда двое, таким образом нашедшие друг друга, объявляются парой. Их сопроводят наверх, в одно из трех установленных по случаю летающих гнездышек, в двадцати метрах над землей, с перинами, свежайшими простынями и покрытым бархатом балдахином, который будет оберегать их нежнейшую близость.

) Я поднял голову и вместе с остальными обнаружил, что команда матросов и впрямь установила на достаточном

622

расстоянии друг от друга три розовых воздушных шара, под которыми были подвешены кровати с балдахином, в колыбели из ивовой лозы. Специальная система крыльев и заслонов стабилизировала сооружение и обеспечивала подвеску с экономичностью средств, которая многое говорила о мастерстве фреольских аэромастеров. Подошедшая ко мне Ороси оценила конструкцию по праву эксперта.

— Игра закончится, когда сложатся три пары. Не выдавайте себя сразу, пускайте факелы гулять по кругу! Будьте терпеливы и хладнокровны, достопочтенные ордийцы! Вы вскоре убедитесь, что наша невинная забава — это более тонкая игра, чем может показаться на первый взгляд…

¿' Игра в факел, черт подери! Как забыть тебя я мог? Трубадурик, Трубаумник, неужто я повесил память болтаться у себя на поясе? Но верх предела, поверьте, состоит в том, чтоб первым схватить факел, ведь тогда, тогда что? Тогда все так, как будто сам огонь протягивает вам свой факел и вам ответно объясняется в любви, и это, это, это, это настоящая история любви. Да что я такое говорю? Это история души, чей пыл не угасает, и потом вы ощущаете себя любимым каждый раз, как возгорается новое пламя, поскольку — и все это неспроста, запомните! — первое пламя вам дано самим огнем. Я, впрочем, лучше покажу…

∫ Ага, вот я бы, например, расположился рядом с факелами (по ободу танцпола), в ажиотаже молодых фреольских задир… Устроил бы раздачу тумаков локтем (не по-злому), выслеживая, когда Силамфр крутанет свой барабан, и прыгнул бы в аккурат, схватив (одним ударом лапы) факел с подставки под изумленное ликование толпы. Тогда я подошел бы к Кориолис (не стыдясь и не хитря, не играя в отстраненность) и протянул бы ей факел.

621

Первым. Она бы покраснела под свист оравы воображал, посмотрела бы, как пламя факела потрескивает и трепещет на ветру, и отдала бы его мне (просто), оборвав столь ожидаемую другими цепь из бесконечных перебрасываний надежд. И толпа бы нас освистала или одобрила рукоплесканьями (нехотя). Но мы бы подняли глаза к маревам и увидели бы, как к нам нисходят белые крылья парапланов, чтобы унести нас отсюда…

Ну да ладно. Все вышло не совсем так. Караколь разработал с Силамфром специальный сигнальный код. Он прыгнул (за полсоломинки) до сигнала, в самую гущу Фреольских удальцов. Он первым выхватил факел. Матросы ухватили два оставшихся.

) Что там ни говори, а Караколь был, есть и всегда будет Караколем, то есть чем-то фундаментально непредсказуемым. То, что он, смухлевав само собой, схватил первый факел из-под носа и едва пробивающихся пушком бородок молодых матросов, что начал потом театрально расхаживать, размахивая факелом вместо меча, изображая, будто его штормит, и проглотил целую флягу алкоголя, чтобы потом все это выплеснуть на факел, разбрызгивая облака пламени, все это оставалось для меня в пределах вероятного. Но явно не то, что он учудил после. Со временем одним из моих секретных развлечений стало пытаться угадать, что он собирается вытворить, зная, насколько его отвращала предсказуемость, незамысловатый или ожидаемый фарс, и в какой мере ему была присуща требовательность, столь редкая даже среди самых плодовитых трубадуров, к самобытной изобретательности, превращавшая в движущееся произведение искусства не его самого, я подразумеваю его тело и душу, но всю совокупность множащихся экспромтов, повадок и выходок, кото-

620

рые делали Караколя для моего сердца столь однозначно дорогим и столь полноценно живым.

Он стал прохаживаться по рядам, сплоченным хмелем, прокладывая себе путь, выдувая длинные струи огня. Он множил ставки, протягивая свой факел, и тут же отводил его назад, заигрывал с целой плеядой прехорошеньких Фреолок, и некоторые из них, судя по тому, как они на него смотрели, готовы были без раздумий удвоить, как они это называли на игровом жаргоне, что значило принять любовь, пусть даже всего на один вечер, которую наш трубадур им якобы предлагал. Я предполагал, что он, возможно, вручит факел одной из зачарованных девчушек, которых родителям не удалось отправить спать и которые теперь в чрезмерном возбуждении следили за этим в высшей степени ребяческим спектаклем. Или же, мне подумалось, он сейчас зашвырнет факел в поле и крикнет: «Ветер — моя любовь!». Или, чего доброго, станет совать его в морду какому-нибудь барану из фреольского стада, или…

Но нет, ничего подобного он делать не стал.

А что же он сделал? Он отдал факел мне. Я принял его, однако опасаясь, что за этим кроется какая-нибудь шутка, но никаких шуток не последовало, точнее, вверить мне факел и было его шуткой. Не знаю, какое у меня было выражение лица, но взрывы смеха понеслись каскадами, в то время как Караколь, извиваясь вокруг меня, изображал влюбленного, а я так и застыл с факелом в руке, не зная, что мне теперь с ним делать. Толпа кричала: «Отдай ему назад», «Удвой, дорогуша!», что только усугубляло, насколько это еще было возможно, неловкость ситуации, в которой я оказался. Я стал передвигаться, сначала бесцельно, а затем в надежде срочно отыскать ту единственную, которая могла прийти мне на ум в этот момент, Нушку. Но повсюду, куда бы я ни протиснулся, как чертик из коробочки

619

выскакивал Караколь и как последняя истеричка бросался мне в ноги, протягивая руки к факелу, практически вырывая его у меня из рук, и все это под неудержимый хохот. Наконец я заметил ее посреди какой-то группы людей, и, когда почти к ней подошел, мне снова помешал Караколь. Несносный, он стал передо мной живым щитом. Почувствовав, что я в бешенстве, он все же отвернулся и изобразил уязвленную гордость в пронзительных стенаниях. Нушка протянула руку, чтобы взять у меня факел.

И