то же мгновенье внезапно все изменилось; отрок-ясновидец, бесновавшийся так неистово, что пришлось наложить на него веревки, вдруг перестал биться и замер. Государь-инок говорил:

— Никакой злобный дух, кто б он ни был, да не смеет приблизиться к государыне, ибо здесь на страже я, старый монах! Все злобные духи, ныне о себе объявившие, принадлежат людям, некогда осыпанным милостями двора; пусть нет у них сердца и совести, чтобы воздать добром за наши благодеяния, но помешать благополучному рождению младенца они бессильны! Да сгинут, да расточатся все злые силы! Когда женщине трудно разрешиться от бремени и непереносимы ее мучения, вознесите молитву, и рассеются чары демонов и злых духов, и дитя родится легко и спокойно!

Так от всего сердца молился государь-инок, усердно перебирая хрустальные четки, и роды сразу завершились благополучно; больше того — новорожденный младенец оказался мужеска пола!

Князь Сигэхира быстрым шагом вышел из покоев императрицы во двор.

— Августейшие роды свершились благополучно, родился принц! — громко возгласил он, и тогда государь-инок и все вельможи, придворные и сановники, начиная с его светлости канцлера, все жрецы и монахи со своими многочисленными помощниками, глава Ведомства астрологии и гаданий, глава придворной Лекарской палаты разом закричали от радости, да так, что возглас их громом прокатился далеко за ворота и не умолкал долгое время. А Правитель-инок от чрезмерной радости заплакал в голос. Слезами радости зовутся такие слезы!

Князь Сигэмори приблизился к государыне и положил к изголовью новорожденного принца девяносто девять золотых монет.

— Небо да будет тебе отцом, Земля — матерью! — сказал он. — Живи долго, как мудрец Дунфан Шо[274], а в сердце к тебе да снизойдет великая богиня Аматэрасу!

Затем он взял лук из тутового дерева, вложил стрелу с наконечником из чернобыльника и пустил стрелы на все стороны света[275].

4

Вельможи в сборе

Кормилицей заранее назначили супругу князя Мунэмори, другого брата государыни, но в минувшую седьмую луну она скончалась родами, и потому воспитание младенца поручили супруге князя Токитады, родного дяди императрицы. Впоследствии ее назвали Соцуноскэ — Главная Госпожа.

Спустя некоторое время государь-отец приказал подать карету и возвратился к себе, во дворец Обитель Веры, Ходзюдзи. Правитель-инок на радостях преподнес ему тысячу рё[276] золотого песка и две тысячи рё хлопчатой ваты. Но люди потихоньку шептались между собой: «Не следовало бы так делать!»

Много странного случилось при рождении этого принца. Во-первых, необычно было, что заклинания произносил сам государь-инок Го-Сиракава. Во-вторых, издавна повелось, что при рождении младенца в императорском доме с дворцовой крыши, с самого верхнего конька, сбрасывают на землю глиняную миску для риса, при рождении принца — по южному, а при рождении принцессы — по северному скату[277]. Но на этот раз миску по ошибке сбросили по северному скату. Поднялся шум, переполох, раздались крики: «Ой-ой, ошибка!» — миску подняли и сбросили снова, на сей раз уже так, как надо, однако люди говорили, что не к добру такая оплошность. Удивительным показалось смятение Правителя-инока, а вот поведением князя Сигэмори все восхищались. Всеобщее сожаление вызвало отсутствие князя Мунэмори: разлученный смертью с горячо любимой супругой, он заперся в своих покоях, разом сложив с себя оба звания — дайнагона и военачальника дворцовой стражи. А ведь как прекрасно было бы, если бы ко двору явились одновременно оба старших брата императрицы!

Когда августейшие роды закончились, призвали семерых жрецов Инь-Ян, дабы сотворили они тысячекратное заклинание Великого Очищения[278]. Среди них был старец по имени Токихару, человек бедный, не имевший ни слуг, ни свиты, занимавший скромную должность в Ведомстве двора, где был надзирателем за уборкой. А меж тем народу собралось очень много, люди теснились на подворье, как молодая поросль бамбука, как густо проросшие злаки риса, как стебли конопли, как тростник на болоте. «Пропустите должностное лицо. У меня дело!» — расталкивал Токихару толпу, с трудом продвигаясь вперед, но в это время кто-то наступил ему на ногу, и у него свалился башмак с правой ноги. Когда же он на мгновение остановился, чтобы поправить обувь, в давке с него даже сшибли парадную шапку. Почтенный старец в церемониальной одежде в столь торжественных обстоятельствах предстал перед царедворцами без головного убора, с непокрытой головой! Увидев его, молодые придворные, не в силах сдержаться, невольно покатились со смеху.

А ведь известно, что жрецы Инь-Ян строго соблюдают все ритуалы, даже походка у них особая, и вдруг такое странное происшествие! В то время ему не придали значения, но потом не раз вспоминали. И в самом деле, было над чем призадуматься, невольно сопоставляя в уме цепь дурных предзнаменований!

5

Воздвижение пагоды

Теперь, когда подтвердилась сила молитв, объявили награды храмам, в которых совершалось богослужение. Настоятелю храма Добра и Мира, Ниннадзи, в Омуро, преподобному Сюкаку, принцу крови, было обещано заново отстроить Восточный храм, Тодзи, и сверх того даровано право отправлять три службы — семидневное молебствие[279] об охране страны и об урожае, молебен богу Дайгэнсую[280] о спокойствии в государстве и обряд Окропления главы[281]. Кроме того, ученику его, преподобному Какусэю, был дарован очередной духовный сан. Глава вероучения Тэндай, преподобный Какукай, просил пожаловать ему второй придворный ранг, дающий право въезжать и выезжать из дворца, не выходя из кареты. Однако преподобный Сюкаку, глава вероучения Сингон, воспротивился этому, и в конце концов решено было ограничить пожалованием ученику Какукая, преподобному Энре, очередного духовного звания. Были и другие награды, да так много, что все и не перечесть.

Несколько дней спустя государыня вернулась из Рокухары во дворец. С тех самых пор, как дочь стала императрицей, Правитель-инок и его супруга только и мечтали: «Ах, если бы у нее родился сын! Он станет императором, и нас будут почитать как деда и бабку государя с материнской стороны!» И вот, решив молить об этом богиню, обитающую в храме Ицукусима, что в краю Аки, которой они издавна поклонялись, стали они каждый месяц ездить туда на богомолье — и в скором времени государыня понесла, и младенец, как они того и просили, родился мужеска пола.

Если же спросить, отчего Тайра стали почитать богиню в Ицукусиме, то ответ гласит:

В царствование императора Тобы, когда князь Киёмори был еще всего лишь правителем земли Аки, решил он своим иждивением заново отстроить Великую пагоду в монастыре на священной вершине Коя: под присмотром его помощника Ёрикаты работы длились шесть лет. Когда постройка была закончена, Киёмори