стемнело, и мы не учли еще кое-чего: внезапного ночного ливня.

Он начался на полпути к дому, и пока мы бежали почти полмили, оба промокли насквозь. В кроссовках хлюпает, и я хихикаю над тем, что мы оба выглядим как мокрые крысы.

– Господи, – выдыхает Лейн, наконец забежав под крышу. Вдалеке раздается раскат грома, отчего деревянное крыльцо под нами сотрясается. Еще одна особенность жизни на юге – случайные сильные грозы, которые временами ощущаются как ураган третьей категории. Например, как вот эта.

– Черт, быстро он разошелся, – смеется он, встряхивая волосами. Я прикрываю лицо, чтобы в меня не попали брызги.

– Хватит! Ну хватит! Боже, теперь я окончательно вымокла, – жалуюсь я сквозь смех, а он брызгается еще усерднее, наконец прекращает и надевает кепку задом наперед. Обхватив меня руками за талию, он притягивает меня к себе, прижимая наши промокшие тела.

Какое-то время мы стоим так, не сводя глаз друг с друга, пока вокруг нас бушует гроза. На мгновение мы остаемся вдвоем, в пузыре, в котором существуем только мы. И из которого я не хочу выходить, особенно после этого дня, проведенного вместе.

Мой взгляд скользит по капелькам воды, которые стекают по его лицу, по переносице, по угловатым скулам и густым ресницам.

Боже, какой же он красивый.

– Уверена, что это мечта каждой девушки, – произношу я, ища его взгляд. – Целоваться под проливным дождем. Как в романтических комедиях девяностых.

Он качает головой, уголки его губ слегка приподнимаются.

– Ты как всегда о кино, крошка Халли.

Я молча киваю, прижимаюсь к нему, сжимая руками его рубашку. Стук моего сердца заглушает шум дождя. Каждый удар кажется громче предыдущего, и я могу думать только о том, что это из-за Лейна ритм моего сердца так сбивается.

Он смотрит на меня так, будто видит насквозь и может заглянуть вглубь моей души. Он смотрит на меня так, словно я ему дорога, и его руки скользят по моему подбородку, обхватывая его, отчего мои колени слабеют, я больше не в состоянии удерживать свой вес.

Он наклоняется вперед и целует уголок моих губ, затем щеки, по которым медленно стекает дождевая капля, затем другой уголок, кончик носа, подбородок.

В этом есть что-то такое… милое и интимное, что у меня щемит в груди. Это заставляет меня чувствовать то, чего я не должна чувствовать.

– Лейн.

Мой шепот едва слышен. Он не останавливается, двигаясь к моей шее, отчего мои соски напрягаются еще сильнее, и не от холода.

– Что ты делаешь?

Он тихо мычит, касаясь моей кожи и согревая своим дыханием.

– Целую свою девочку.

Свою девочку.

От этих слов у меня внутри все переворачивается, и я стараюсь не обращать внимания на то, как властно он прорычал их, проводя языком по моей шее.

По спине пробегает дрожь, я вся покрываюсь мурашками, когда его зубы касаются моей уже холодной кожи.

Только тогда он поднимает голову и отстраняется, чтобы посмотреть на меня.

– Пошли внутрь. Ты вся дрожишь.

Он и не подозревает, что у меня мурашки вовсе не из-за холода.

Лейн отстраняется, и я сразу же начинаю скучать по его теплу, но он вкладывает мою ладонь в свою, крепко переплетая наши пальцы, открывает входную дверь и заводит меня внутрь.

Я рада теплу нашего дома. Мы снимаем обувь, только переступив порог. Повернувшись к нему, я вспоминаю о том, что лежит у меня в кармане.

– Эм… я кое-что для тебя сделала, – сунув руку в карман, я достаю браслет из бисера и протягиваю ему, наблюдая, как он хмурится, держа его в руке. Он поднимает свой пристальный взгляд на меня, и я не могу точно прочесть его.

Боже, и зачем я это сделала? Кто плетет своему объекту влюбленности браслетик?

– Теперь я чувствую себя глупо. Давай притворимся, что я тебе ничего не дарила?

Боже, какая нелепица. Я закрываю лицо руками. И это случилось как раз тогда, когда я уже начала думать, что не самая чудная на свете. Бесполезно. Мне стоит смириться с тем, что это не изменить, и жить дальше.

– Халли, посмотри на меня.

Его голос неровный и хриплый.

Я поднимаю голову и вижу его глаза, полные эмоций, которых я никогда раньше у него не видела. Его челюсть напряжена, а браслет уже надет на правом запястье.

– Мне охренеть как нравится, и ты ни на секунду не должна смущаться. Ты слышишь меня?

Я киваю, заправляя прядь волос за ухо.

– Я просто… я знаю, что спортсмены очень суеверны, выполняют разные ритуалы, ловят удачу… вот я и подумала, что он принесет тебе удачу.

Его взгляд смягчается, и он подходит еще ближе. Тепло его тела передается мне, и я вздрагиваю от благоговейного трепета на его лице.

– Ты – само совершенство, Халли Джо Эдвардс. Никогда не позволяй никому говорить тебе что-то другое.

– Хорошо, – шепчу я, не в силах унять дрожь, сотрясающую мое тело.

– Давай примем душ? – тихо спрашивает он, кивая на дверь ванной. – Ты замерзла, детка.

Я киваю, позволяя ему отвести меня в ванную. Мы проскальзываем внутрь, и он тихо закрывает за нами дверь, затем заходит в душ и включает воду.

Наверное, я не осознавала, насколько на самом деле замерзла, когда он прикасался ко мне, но сейчас, в полностью промокшей одежде, у меня стучат зубы и дрожит все тело.

Вода скоро нагревается, комната наполняется паром и мне становится заметно теплее.

– Ты уверена, что не против? – спрашивает он, и я киваю:

– Более, чем.

И я не сомневаюсь, что хочу Лейна. Не только потому, что я устала быть неуклюжей, неопытной девчонкой, какой была всю свою жизнь, но и потому, что я просто его хочу. Я бы не смогла этого сделать… ни с кем другим. Это мне теперь совершенно ясно.

Я стягиваю промокшую одежду через голову, и она с хлюпаньем падает на пол. Все на моем теле настолько мокрое, что это выглядит даже комично. Мы оба смеемся, пока я вожусь с пуговицей на юбке, мои руки дрожат от холода и нервов.

До сих пор я никогда не показывалась перед Лейном полностью обнаженной, но это скоро изменится. Независимо от того, насколько уверенной я стала за последние пару недель, какая-то часть меня все еще переживает из-за того, что он увидит меня полностью обнаженной, со всеми несовершенствами.

– Позволь мне, – предлагает он, протягивая руку и быстро расстегивая пуговицу. Я стягиваю юбку, оставшись в лифчике и трусиках в тон, на которых, слава богу, настояла Вив, и черных чулках,