— Когда это было?

— Нынешним утром. Был поднят ряд очень серьезных вопросов. Мы рассматривали возможность вынесения ноты протеста правительству Восточной Германии и требования высылки из страны этого Мундта.

— Да, но мы не признали ГДР и не имеем с этой страной дипломатических отношений.

— Вот именно. Возникла загвоздка. Однако протест может быть передан и через третью сторону.

— Например, через Россию?

— Да, через Россию. Но в данном случае ряд факторов заставил нас воздержаться от подобного шага. По общему мнению, любая огласка в какой бы то ни было форме в конечном счете может негативно отразиться на наших собственных интересах. Уже сейчас в обществе наблюдается рост движения против перевооружения Западной Германии. Мы пришли к соглашению, что публикация материалов о любых действиях немцев против Великобритании — пусть даже за ними стоят русские — может только усилить подобные настроения. Ведь никаких доказательств, что Фрей действовал от имени русских, обнаружено не было. И в глазах публики он может предстать неким агентом объединенной Германии, совершившим преступления на территории нашей страны.

— Понятно.

— В настоящее время лишь весьма ограниченный круг лиц осведомлен о случившемся. И в этом смысле нам повезло. От имени полиции министр внутренних дел заявил, что они всеми силами будут стремиться принизить значение происшедших событий… Кстати, этот Мендель? Что он собой представляет? Ему можно доверять?

Одного этого вопроса было бы достаточно, чтобы Смайли возненавидел Мастона на всю жизнь.

— Да, безусловно.

— Вот и отлично. — Мастон поднялся. — Просто отлично. Что ж, мне пора перейти к другим делам. Могу я чем-то вам помочь?

— Нет, спасибо, Гиллам хорошо за мной присматривает.

Мастон встал в дверях.

— Всего хорошего, Джордж. Примите новую должность, мой вам совет, — произнес он быстро, но с очаровательной улыбкой, словно это действительно многое для него значило.

— Спасибо за цветы, — поблагодарил Смайли.

Дитер был мертв, и он убил его. Сломанные пальцы правой руки, ломота во всем теле, жуткая головная боль и тошнотворное чувство вины — все напоминало об этом. Дитер не стал стрелять, памятуя об их прежней дружбе. А Смайли забыл о ней. Они боролись, словно в облаке, рядом с водным потоком, на поляне среди леса безвременья. Встретились два друга, а сцепились, как два зверя. Дитер помнил, а Смайли нет. Они пришли из двух разных полушарий полуночи, из двух разных миров с различными мировоззрениями и принятыми нормами морали. Дитер — живой, подвижный, безапелляционный — сражался, чтобы построить иную цивилизацию. А Смайли — рационалист и охранитель устоев — боролся, чтобы помешать ему.

— О Господи, — сказал Смайли вслух, — так кто же из нас проявил себя как джентльмен?

Он с трудом выбрался из постели, начал одеваться и, стоя, даже почувствовал себя немного лучше.

Уважаемый господин советник!

Я рассмотрел предложение отдела кадров о назначении на более высокую должность в нашем ведомстве. Сожалею, что на это потребовалось столь длительное время, но, как Вы знаете, я в последнее время был нездоров и, кроме того, был вынужден уладить целый ряд личных проблем, которые не входят в компетенцию нашей Организации.

Поскольку я не до конца восстановился после длительного недомогания, то посчитал бы самонадеянностью со своей стороны принять указанное предложение.

Прошу Вас лично довести это до сведения отдела кадров.

Уверен, Вам понятны мотивы моего решения.

Ваш

Джордж Смайли

Дорогой Питер!

К сему я прилагаю меморандум по делу Феннана. Это единственный экземпляр. Ознакомившись с ним сам, передай его, пожалуйста, Мастону. Мне показалось важным изложить детально даже те события, которые якобы на самом деле не происходили вовсе.

Всегда твой Джордж

Дело Феннана

В понедельник 2 января я провел беседу с Сэмюэлом Артуром Феннаном, высокопоставленным сотрудником министерства иностранных дел, чтобы выяснить обоснованность выдвинутых против него обвинений, содержавшихся в анонимном письме. Беседа была организована в соответствии с принятой процедурой, то есть с разрешения представителей МИДа. Мы не владели никакой информацией, компрометирующей Феннана, за исключением его симпатий к коммунистам в Оксфорде в тридцатые годы, которым не придавалось особого значения. А потому собеседование в каком-то смысле становилось с нашей стороны чистой формальностью.

Кабинет Феннана в МИДе мы сочли неудобным местом для откровенного разговора, а потому перенесли его в парк Сент-Джеймс, чему способствовали благоприятные погодные условия.

Как выяснилось впоследствии, во время встречи мы были опознаны и находились под наблюдением агента разведки Восточной Германии, который сотрудничал со мной во время войны. Осталось невыясненным, было ли наблюдение за Феннаном установлено целенаправленно или же агент оказался в парке в одно время с нами случайно.

В ночь на 3 января полиция графства Суррей зафиксировала самоубийство мистера Феннана. В отпечатанной на машинке и подписанной покойным записке утверждалось, что причиной самоубийства были ложные обвинения, выдвинутые против него службой безопасности министерства обороны.

Однако в ходе расследования вскрылись нижеследующие факты, которые наводили на мысль, что было совершено преступление:

1. В 19.55 в вечер своей смерти Феннан сделал заказ на местной телефонной станции с просьбой позвонить ему в 8.30 на следующее утро.

2. Незадолго до смерти Феннан приготовил себе чашку какао, которое, однако, не выпил.

3. Предполагалось, что он застрелился в прихожей у подножия лестницы. Записка лежала рядом с телом.

4. Представляется маловероятным, что он сам напечатал предсмертную записку, поскольку пользовался пишущей машинкой крайне редко. Еще более странным выглядит следующее обстоятельство: для того чтобы покончить с собой, ему понадобилось спуститься в прихожую.

5. В день своей смерти он отправил мне письмо с настоятельной просьбой непременно встретиться с ним на следующий день и отобедать в одном из ресторанов на Марлоу.

6. Позже выяснилось также, что Феннан попросил на работе предоставить ему внеочередной выходной день на среду 4 января. Причем жену он в известность об этом не поставил.

7. Экспертами было отмечено, что предсмертную записку отпечатали на собственной машинке Феннана. И особенности ее шрифта совпадают с такими же особенностями в тексте анонимного письма. Лабораторный анализ показал, однако, что, хотя оба письма отпечатаны на одной машинке, их авторами были разные люди.