Люси часто сглатывает при мысли о мухах, которые ползают по мертвому телу Рокко и питаются его запекшейся кровью, к горлу подступает тошнота. Она представляет, что будет потом. В тепле отложенные яйца трупных мух превратятся в личинки, которые к тому моменту, как обнаружат тело, будут кишеть на нем, особенно в ране и других углублениях. Они обожают темные глубокие места.

Обилие этих ненасытных насекомых поможет отсрочить время смерти Рокко, на что, собственно, они и рассчитывали, выпустив в комнату мух. Патологоанатом, который будет исследовать тело Рокко, будет сбит с толку временем, когда Рокко привезли ужин, и стадией разложения тела с нехарактерным для столь короткого промежутка времени обилием личинок. Повышенный уровень алкоголя в крови станет свидетельством того, что в момент совершения самоубийства Рокко находился в состоянии опьянения. Смерть произошла от выстрела в висок, пуля проникла в черепную коробку, задев мозг и оставив после себя рваную рану. Отпечатки на пистолете принадлежат Рокко.

Температуру в комнате наверняка отметят, но подозрений это не вызовет. Отпечатки на пустой бутылке из-под шампанского тоже принадлежат Рокко, если полиция удосужится проверить это, ведь в списке заказанной им еды бутылка шампанского не значится. Но он мог купить ее где угодно. Если кто-то захочет проверить информацию о розыске Рокко — а Люси подозревает, что кто-нибудь ей все-таки заинтересуется — на бумаге тоже найдут только пальчики Рокко.

То, что Рокко заказал ужин в номер, могло помешать планам Люси, но она это предвидела, как предвидела и то, что официант наверняка получил чаевые долларами, в чем он, конечно, не сознается, не захочет ввязываться в это дело, тем более что будет вовлечена полиция. Даже если время смерти, определенное патологоанатомом, не совпадет со временем, которое назовет официант, подумают, что этот человек ошибается или врет. Никто в гостинице не признается, что взял чаевые валютой, тем более, если в этот раз Рокко расщедрился. Кто знает, что еще дарил обслуживающему персоналу беглый преступник Рокко Каджиано.

Кому есть дело до смерти Рокко? Никому, кроме, может, семейки Шандонне. Они удивятся, постараются узнать все. Возможно, им это удастся, а возможно, и нет. Его смерть признают самоубийством, и никто не огорчится, ведь никому нет до этого дела.

Люси бежит по темной улице Щецина, направляясь к машине. Ее сердце бешено колотится вовсе не от этой пробежки. Черный «мерседес» на обочине, кажется, погружен в безмолвие, Руди даже не видно за тонированными стеклами. Она дергает ручку и открывает переднюю дверь.

— Миссия выполнена? — мрачно осведомляется Руди. — Не заводи пока машину.

Она рассказывает ему о происшествии с пьяным верзилой. Руди молчит. Люси чувствует его неодобрение и раздражение.

— Поверь мне, думаю, мы в безопасности.

— Насколько это возможно в данных обстоятельствах, — признается Руди.

— Между мной и смертью Рокко нет никакой связи, — продолжает она. — Я готова поклясться, что персонал не сунется в его комнату. А за это время в открытое окно налетят еще мухи. Его найдут через три-четыре дня, к этому моменту личинки сожрут его до неузнаваемости. Если ты не знал, дерьмо тоже привлекает трупных мух.

— В его крови найдут повышенную концентрацию алкоголя, и другие версии его смерти, кроме самоубийства, отпадут. Администрация гостиницы захочет как можно скорее избавиться от его гниющего тела и личинок. Судмедэксперт констатирует, что смерть Рокко произошла задолго до того момента, когда, по словам персонала, он заказал ужин. Тем более, точного времени никто не знает, они не вносят заказы в компьютер. Я это точно знаю.

— Точно? — спрашивает Руди. — Как это, черт возьми, ты можешь знать точно?

— Ты за кого меня принимаешь? За тупую идиотку? Я звонила. Два дня назад. Сказала, что представитель «Хьюлетт-Пакард» и хотела бы проверить их компьютеры, в частности компьютер на кухне, который они используют для регистрации заказов. Они понятия не имели, о чем я говорю, сказали, что пользуются им на кухне только для переучета товара. Тогда я им рассказала обо всех преимуществах процессора «Интел-Пентиум», жесткого диска на восемьдесят гигабайт и привода для дисков — идеальный компьютер для оформления и регистрации обслуживания номеров... В общем, компьютерной записи о точном времени заказа Рокко нет, понятно?

Помолчав немного, Руди спрашивает:

— В этой гостинице пользуются «Хьюлетт-Пакард»?

— Очень легко выяснить, позвонив в их офис. Да, — отвечает Люси.

— Ладно. Хорошая работа. Значит, даже если этот пьяный придурок или еще кто-то обратил на тебя внимание, то, как мы инсценировали убийство Рокко, убедят всех, что он был мертв задолго до того, как ты якобы пошла на вечеринку с пьяным мужиком.

— Правильно, Руди. Все в порядке. Мы в безопасности. Тело Рокко уже начинает разлагаться, личинки усилят жару и еще ускорят процесс. Все будет выглядеть самоубийством, которое произошло раньше, намного раньше, чем кто-либо станет предполагать.

Она заводит машину, накрыв своей рукой руку напарника.

— Теперь, наконец, можем выбираться отсюда?

— Мы не должны больше совершать ошибок, Люси, — обреченно произносит он. — Не должны.

Люси сердито отъезжает от тротуара.

— По крайней мере, два человека в гостинице думают, что ты подружка того мужика или проститутка, а твое лицо очень трудно забыть, независимо от того, кто ты, по их мнению. Очень может быть, это не имеет никакого значения, но... — Он замолкает.

— Но может быть и наоборот, — Люси осторожно ведет машину, часто поглядывая в зеркало заднего вида.

— Вот именно.

Она чувствует на себе его взгляд, чувствует, как меняется его настроение. Он смягчается, сожалея, что был с ней так резок.

— Эй, Руди, — Люси протягивает руку, с нежностью касается его щеки. Щетина напоминает ей шершавый кошачий язык. — Мы убрались оттуда, все в порядке.

Она крепко сжимает его руку.

— Все пошло не так, Руди, но все будет хорошо. Все в порядке, — снова повторяет она.

Если кто-нибудь из них боится, то никогда этого не показывает, но другой все равно чувствует, потому что они нуждаются друг в друге, нуждаются в теплоте друг друга. Люси подносит его руку ко рту.

— Не надо, — говорит он. — Мы оба устали, вымотались. Не очень подходящее время чтобы... чтобы отрывать руки от руля. Люси, не надо, — бормочет Руди. Она целует его пальцы, ладонь, просовывает его вторую руку себе под блузку.

— Люси, хватит... Господи... это нечестно, — он отстегивает ремень безопасности. — Я не хочу чувствовать это к тебе, черт возьми.

Люси ведет машину.

— Ты чувствуешь это ко мне. По крайней мере, иногда, правда?

Люси взъерошивает его волосы, ласкает шею, просовывает руку под рубашку, гладит мускулы. Она не смотрит на него, потому что ведет быстро.