у господина моего, князя Андрея Александровича, тот ответит вам на все ваши вопросы». — «Если ты не расскажешь нам о всех намерениях твоего князя, — продолжали Димитриевы бояре, — то мы должны убить тебя». — «А где же клятва, которою клялся ваш князь моему, — отвечал Семен, — клятва мира и любви? Неужели ваш князь и вы думаете исполнить эту клятву, убивая бояр нашего господина?» Переяславские бояре исполнили поручение своего князя — убили Семена Тонилиевича{495}.

Весть об этом гнусном убийстве поразила Андрея; сильно горевал он о благородном и верном боярине{496} и начал ссылаться с новгородцами. В Торжке Андрей и вольные люди обменялись клятвами стоять друг за друга против Димитрия. Но последний был силен, Андрей уступил и на этот раз — и даже нашелся принужденным вместе с Димитрием и его татарами опустошать волости новгородские{497}. После этого Андрей обратился опять к татарам и привел на Димитрия какого-то царевича из Орды: но когда варвары рассеялись для грабежа, Димитрий собрал большую рать и ударил на них (вот как уважали татар!): царевич убежал в Орду, бояре Андрея попались в плен, и городецкий князь должен был опять уступить{498}.

Прогнав татар, смирив городецкого князя, Димитрий хотел смирить самого храброго и самого предприимчивого из князей — Михаила Ярославича Тверского, который получил княжение по смерти брата своего Святослава. Но Михаил не думал уступать: он выставил свои полки навстречу полкам Димитрия; последний не захотел вступить в бой, и дело кончилось, по северному обычаю, мирными переговорами{499}. Но в следующий 1288 год Димитрий вместе с братьями Андреем и Даниилом и с князем ростовским вступил в области тверские, опустошая их огнем и мечом, но, когда двинулся к Твери, опять увидел перед собою сильные полки Михайловы, и опять дело, по обычаю, не дошло до битвы, а кончилось миром{500}.

Всех этих явлений нельзя оставить без внимания: летописец говорит глухо, причин вражды не объявляет; но нельзя не усмотреть, что идет сильная борьба, в которой каждый князь и каждое княжество беспокойно стерегут движения других князей и порознь или вместе с другими стараются предупредить движение противника, ибо дело идет о том, быть государем всей Русской земли или слугою этого государя; при таком вопросе нельзя было разбирать прав и средств: каждый пользовался первым удобным случаем, первым попавшимся средством, чтоб выиграть шаг вперед при достижении одной общей цели. В такой борьбе каждый из князей имел право на своей стороне — право самосохранения, и, кто бы из них ни осилил — московский или переяславский, городецкий или тверской, следствие было одно и то же — соединение и могущество Руси. За что же мы будем проклинать Андрея Городецкого исключительно пред Димитрием Переяславским или Михаилом Тверским? За что же мы будем проклинать кого бы то ни было из них? Благословим лучше всех участников в этой великой борьбе, всех — победителей и побежденных в благодарность за то, что пользуемся плодами их борьбы, плодами их трудов и бедствий.

Что Димитрий Переяславский не был чужд современных стремлений, что, след., брат его Андрей имел право противиться этим стремлениям, доказательством служит постоянный союз князей против Димитрия: не один Андрей восставал против Него!

В 1293 году 6 князей отправились к хану Ногаю жаловаться на Димитрия Переяславского, а именно: Андрей Городецкий, Димитрий Борисович Ростовский с братом Константином Углицким, двоюродный брат их Михаил Глебович Белозерский, тесть последнего Федор Ростиславич Ярославский, Иван Дмитриевич Ростовский вместе с епископом того же города Тарасием{501}. Ногай выслушал жалобы и отправил с ними брата своего Дюденя с многочисленным войском; Андрей Городецкий и Федор Ярославский с татарами выгнали Димитрия из Переяславля во Псков и поделили добычу: Андрей взял великокняжескую область Владимирскую и Новгород, Федор получил Переяславль{502}, откуда сын Димитрия Иван должен был удалиться в Кострому{503}.

Димитрий думал было пробраться из Пскова в Тверь (вероятно, Михаил Тверской не хотел усиления князей Городецкого и ярославского и вступился за Димитрия), но на дороге обоз его был захвачен Андреем, сам Димитрий достиг Твери и оттуда послал с поклоном к брату. Городецкий князь послушался увещаний тверского епископа Андрея и помирился с братом; как видно, последнему был отдан Переяславль, ибо сказано, что Федор Ярославский пожег этот город{504}, вероятно, с досады, что должен был отступиться от своего приобретения, и после видим в Переяславле сына Димитриева. Но сам Димитрий не достиг своей отчины: он умер на дороге в Волок в 1294 году, погребен же, по обычаю, в своем Переяславле.

Мы обозревали борьбу Димитрия с другими князьями и братом Андреем: но в отдельных княжествах происходили события замечательные, ибо обнаруживали те самые современные стремления, стремления усиливаться на счет других, приобретать собственность, с совершенным презрением прежних родственных отношений. Под 1279 годом читаем у летописца{505}: «Князь Дмитрей Борисович Ростовский поотнимал волости у князя Михаила Глебовича Белозерскаго з грехом и с неправдою, и тако брата своего изобиде и знасилствова». В 1281 году страшная крамола и вражда господствовала между князьями ростовскими, едва епископ и в. князь Димитрий успели примирить их{506}.

Но еще замечательнее было событие в семье князей ярославских. По смерти смоленского князя Ростислава осталось трое сыновей: Глеб, Михаил и Федор; Глеб и Михаил обидели Федора, давши ему один только Можайск. Между тем в Ярославле умер князь Василий Всеволодич, оставив только одну дочь. Тогда на Руси произошло явление, до сих пор неслыханное: до сих пор княжество не считалось собственностию князей, но собственностию целого рода, и если какой-нибудь князь умирал, не оставив сыновей, то волость его, по воле в. князя и всех родичей, передавалась другому; но теперь понятие собственности, отдельности владения так утвердилось на севере, что удел за неимением сыновей переходил к дочери покойного князя, вследствие чего дочь Василия Всеволодича начала княжить в Ярославле с матерью, которая выбрала ей в мужья Федора Ростиславича Можайского. Этот князь был рад приобрести такую богатую собственность, каков был Ярославль, и таким образом один из Ростиславичей смоленских получил в приданое за женою собственность суздальских Юрьевичей{507}.

Глава V

ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ КНЯЗЬЯМИ ПРИ АНДРЕЕ АЛЕКСАНДРОВИЧЕ

Андрей заступил место брата и потому при тогдашних обстоятельствах не мог ни оставить других князей в покое, ни сам остаться от них в покое. Мы видели, что Андрей