– Не боюсь, мы полностью в сценарии. Как думаешь, нам устроят еще одно свидание?

– Боюсь, нет.

– Я тоже так думаю, – сказала Калипсо и, вздохнув, поднялась. – Пойду в душ.

– Давай, я за тобой.

44

Больше он ее не видел. В спальню вошел незнакомый охранник и сказал, что еще один душ имеется в другом крыле коттеджа. Брейн собрал с пола вещи и как есть, нагой, проследовал за проводником к другому душу, где имелись горячая вода и широкий набор шампуней и пенных преобразователей.

Понимая, что задерживает приставленных к нему служащих, Брейн быстро помылся и, с удовольствием вытеревшись шикарным мягким полотенцем, оделся и вышел из душевой.

– Все, мы можем ехать, – сказал он охраннику.

– Очень хорошо, сэр. Следуйте за мной.

До гостиницы доехали без приключений. Брейн кивнул вечно бодрому гоберли, поднялся к себе и лег на диван одетым, чувствуя внутри какую-то опустошенность. Впрочем, так часто бывало после жаркого свидания, но это было другое. Калипсо была не просто секс-бомбой, она… Она была другой.

Сам того не заметив, Брейн уснул. Он крепко спал, как никогда с момента приезда сюда, а проснулся от стука в дверь.

Соскочив с дивана, он побежал открывать, спросонья полагая, что еще ночь и что-то случилось. Но за дверью оказалась мадам президентша.

– О, Томас! Извините меня, вы, наверное, завтракали?

– Нет, мадам, еще нет, – произнес Брейн, озадаченно глядя на Нарну, и посторонился, пропуская ее в номер.

Выглянув в коридор, Брейн увидел там охранника мадам президентши и, вздохнув, закрыл дверь и вернулся в номер.

Нарна уже сидела на том же стуле, что и в прошлый раз, однако теперь она выглядела иначе – презрения, напряженности и подозрительности в ее взгляде как не бывало. «Посмотрела запись и довольна, что Джим ни при чем», – предположил он и помассировал лицо ладонями, чтобы поскорее прийти в себя.

– Дорогой Томас… – произнесла Нарна и сделала паузу, подбирая дальнейшие слова.

«Дорогой Томас? Ничего себе!»

Брейн уже пришел в себя, и к нему вернулась способность к анализу. По всему выходило, что она не такая уж сухая и расчетливая сука, а Джим для нее не опостылевший супруг, а по-настоящему дорогой человек.

– Дорогой Томас, я хочу заранее извиниться за то, что, в силу своих возможностей я… Ну, как бы вмешалась в вашу личную жизнь…

«Понравилось. Значит, хорошо сыграл, хотя местами казалось, что перегибаю. Не забыть смутиться, когда скажет, что подсматривала».

– Вы же знаете, что у меня есть сестра, Ирма?

– Да, мадам, я помню, – кивнул Брейн, стараясь предугадать, к чему она упомянула злобную лесбиянку.

– Нет, я не с той стороны начала. Не с той, дорогой Томас.

Мадам дотронулась до прически и поправила на коленях юбку.

– Хочу признаться, я получила доступ к записям службы безопасности и случайно… я хочу подчеркнуть это, дорогой Томас… случайно посмотрела видео с вашим свиданием… с той красоткой, в доме, который в роще…

Признавшись, мадам потупила взгляд, а Брейн вскочил и тут же сел, прошептав:

– Какой ужас…

– Нет-нет, прошу вас, не ужасайтесь, это было… Это было для меня как откровение, понимаете? Нет, вы не понимаете. Вы видите во мне какую-то извращенку, но нет, мне все понравилось – это было первобытно, мощно, великолепно!

Мадам всплеснула руками и замолчала, глядя на Брейна глазами, полными слез восторга.

– Я говорю об эмоциональной, художественной стороне вашего свидания, дорогой Томас! И да – я была потрясена. Я была потрясена, и я нуждалась в том, чтобы с кем-то этим поделиться, понимаете? Это переполняло меня, это рвалось наружу! – почти кричала мадам, отчаянно жестикулируя.

– Но вокруг никого не было… Няню и мужа я не считаю…

– Я понимаю, вас, мадам, – прошелестел Брейн, играя тонкую, понимающую натуру.

– Одним словом, я поехала к Ирме, своей сестре.

– Да, мадам.

– И я прихватила эту запись. Чтобы поделиться.

– Я понимаю, мадам.

– Я… я сказала ей: «Возможно, тебе и будет неприятно, но предлагаю посмотреть на соитие двух нормальных людей». А она сказала: «Мне даже слышать про это противно».

– А она…

– Она… Она не переносит мужчин и проводит время в обществе таких же, как она, – неполноценных.

– Понимаю, мадам, – кивнул Брейн.

– Она еще добавила, что я ее уже достала, что я не даю ей жить ее собственной жизнью. Вы должны понять, эти стычки у нас постоянно, и я никак не могу принять то, что она… То, что она такая.

– Понимаю вас, мадам, – снова кивнул Брейн, все еще не представляя, куда же вынесет его эта бурная река.

– И вот когда я уже была готова хлопнуть дверью, она вдруг говорит: «Ну давай я посмотрю вместе с тобой и сблевану прямо тебе на колени», – представляете?

– Увы, – развел руками Брейн.

– Я понимала, что она меня провоцирует и пытается вывести из себя, но я сказала: «А давай, сблевани!» И мы стали смотреть запись.

Тут Нарне потребовался перерыв, и она высморкалась в кружевной платочек.

– Поначалу я следила за ее ну просто каменной рожей, но потом снова была увлечена атмосферой этой видеозаписи. Я снова сопереживала. Потом гляжу, а она ехидно так ухмыляется. Я ей говорю: «Посмотри, какой ладный, мускулистый мужик! У тебя таких никогда не было!» А она говорит: «Вижу, что ладный, вижу, что мускулистый, – просто красавчик, аж тошнит!»

Она говорила, а Брейн кивал и менял выражение лица сообразно услышанному. Он сознательно чуть переигрывал, понимая, что сейчас эта женщина нуждается в ярких красках.

– И вот она мне заявляет: «Хочу тебя шокировать». А я стою в дверях и не понимаю, что она говорит. Я говорю: «Ты меня и так всегда шокируешь», а она отвечает: «Специально для тебя я пересплю с этим сладким, переспелым до тошноты мужиком, но с условием, что ты это также запишешь». Представляете?

– Э… Нет, – честно признался Брейн.

– Я уже договорилась с ней на сегодняшний вечер – все случится прямо у вас тут в номере. – Нарна обвела комнату руками с растопыренными пальцами, словно наводя на квадратные метры колдовские чары. – И вам будет комфортно – никуда ездить не нужно. И мне спокойнее – я ведь могу подождать тут рядом, прямо в профсоюзном офисе. У меня там полно незаконченной работы.

– Но… – начал Брейн, для которого финал речи президентши стал полной неожиданностью, однако она остановила его жестом.

– Томас, дорогой, если вы сделаете это – пусть с неизвестным результатом, – я буду вам очень благодарна и стану вашим другом. А если вам удастся направить ее в нормальное русло, ближе родственника, чем вы, у меня не будет! Я могу здесь все, понимаете? Не отказывайте, прошу вас…