Он просунул пальцы ей в уголки рта, большими пальцами нажав на горло и заставив ее открыть рот. Тонкие струйки крови отмечали места, где она прокусила кожу.

Подняв ее ноги, он сам сел на пятки и положил ее бедра себе на колени. Выпрямил ее ноги и положил на свое плечо, держа их вместе одной рукой. Опустив ее, он направил свой член ей в зад, безжалостно насаживая ее, входя туда, куда она никогда не позволяла ему входить, за исключением той ночи с Гидеоном. Даже со смазкой из ее слюны и выделений из влагалища ему приходилось постараться, особенно учитывая позу. Она задохнулась, когда он вошел в нее, почувствовала его толщину, в горле клокотали звуки боли. Но сюда примешивалось и желание — ее влагалище сжималось в ожидании, желая, чтобы он оказался именно там, а не где-то еще.

Он заговорил сквозь сжатые зубы, еще глубже проникая в нее:

— Нет. Сегодня я буду заниматься только вашим задом, напоминая вам о том, что вы моя. Только моя.

В темноте его глаза казались почти черными, а лицо, казалось, состояло только из острых углов. Он начал двигаться внутри нее — сильнее и жестче прежнего. Его присутствие надолго сохранится там, в независимости от всех ее способностей к излечению. Она будет от одного воспоминания содрогаться от желания, хотя боль будет заставлять ее думать о том, что именно он хотел заставить ее понять. Он убил ради нее. Служил ей. Он принадлежал ей. Он так глубоко во всем этом увяз, что теперь это походило на зеркальную стену: она настолько же принадлежала ему, насколько он принадлежал ей.

— Скажи мне, что я делаю тебе больно, и тебе это нравится, скажи, что хочешь, чтобы я заставил тебя кончить.

Она откинула голову назад, все ее тело двигалось в его ритме, одновременно и борясь с ним, и отвечая ему помимо своей воли.

— Ты это скажешь. Назови меня так, как никогда до этого не называла. Сегодня ночью… по крайней мере… Чтобы я знал, что это правда.

Она дрожала, но покачала головой, хотя вся сжалась в ожидании. Несмотря на боль от его резких толчков, его слова толкали ее к тому, чего он так отчаянно желал.

— Я никогда не перестану служить вам, моя госпожа. Но вы должны мне это сказать. — Он опустил руку, нашел большим пальцем ее клитор, а остальные четыре пальца погрузил в нее.

Она закричала, но его дьявольские знания все еще не давали ей получить оргазм. Разговаривая с ней, он не давал ей продвигаться дальше.

— Пожалуйста… Пожалуйста… Дай мне…

— Скажи это или ничего не получишь. Ничего тебе не будет, пока не скажешь.

Он был человеком. Человеком. Но он сделал то, чего никогда не делал для нее ни один вампир или смертный. И не только сегодня.

— Я не могу…

— Можешь. — Он был безжалостен настолько, насколько мог сам себе это представить. Он мимоходом ущипнул ее за клитор — по ее телу прокатился спазм, по силе схожий с оргазмом. — Говори, и, черт тебя возьми, когда будешь говорить, смотри на меня.

Она открыла глаза, встретилась с его яростным взглядом. Посмотрела на твердую линию его подбородка, на волосы, разметавшиеся по широким плечам, широкую грудь. Он нависал над ней на фоне облачного, беззвездного неба. Единственными звуками ночи были ее стоны и его хриплое дыхание. Он задвигался чаще, получая удовольствие, но не давая ей его получить.

— Господин. — Это был едва слышный шепот, вырванный откуда-то глубоко из ее души. — Она не давала туда доступа ни Рексу, ни кому бы то ни было еще. Она никому еще не доверяла до такой степени, чтобы отдать свою душу.

Он закрыл глаза, на его лице читалась такая буря эмоций, что у нее перехватило горло, она едва могла говорить. Но она все-таки произнесла это, хотя и заставила его снова открыть глаза, сжав его внутренними мускулами:

— Господин, — повторила она. — Позвольте мне служить вам так же хорошо, как вы служили мне. Всегда.

С выражением, которое было смесью яростного торжества и абсолютного отчаяния, он начал ласкать ее большим пальцем, начал двигать рукой внутри нее.

Словно приливная волна ударила ее, волна, которую не засекли радаром, которая поднялась совсем недалеко от берега, пока не стало слишком поздно. По ее телу словно прокатывались землетрясения, усиливавшиеся, когда он в нее входил, — так резко, что она была уверена, — он просто порвет ее, но ей было абсолютно все равно. Физические раны она залечит за несколько секунд, но брешь в ее душевной обороне, которую она так долго и старательно создавала, останется навечно. Отныне лишь он стоял между нею и всем остальным миром. Захватчик и завоеватель станет защитником и покровителем.

Кем он и был всегда.

Они поедут в Майами, чтобы сесть на чартерный рейс до Южной Америки, где будет собрание Совета. И хотя они могли пролететь весь Путь, Джейкоб знал, что вампиры терпеть не могут летать. Он не знал почему — может, потому, что это похоже на большой гроб, или потому что они отрываются от земли, — но ему пришлось договориться с мистером Ингремом, чтобы он отвез их во Флориду.

Они выехали днем; лимузин с затемненными стеклами подогнали к дому, и Лисса забралась в него, натянув кепку, чтобы добраться от дома до машины. Бран стоял у ворот и смотрел, как они уезжали. Он собирался последовать за ними по подъездной дорожке и неохотно подчинился приказу Лиссы остаться у закрытых ворот.

Когда они выехали, она повернулась и посмотрела на собаку через заднее стекло, приложив к нему руку, словно дотрагиваясь до его покрытой шерстью морды и гладя его собратьев, тоже пришедших их проводить. Джейкоб накрыл своей рукой ее другую руку, успокаивающе стиснув ее. На самом деле, внезапный порыв Лиссы его испугал.

Мы подготовились, как только могли, госпожа. Все будет хорошо.

Она улыбнулась ему отсутствующей улыбкой: он понятия не имел, о чем говорит, ведь он никогда раньше не присутствовал на собрании совета. Об этом он с ней, конечно, спорить не мог. Им предстояло провести три дня в обществе более чем двухсот самых могущественных вампиров мира. Большинство из них были верховными правителями своих земель и господами целых регионов, хотя должны были присутствовать и другие — лорд Брайан, например, приглашенный из-за его положения. Политическая ситуация и перепалки будут нешуточными. И помимо множества других жизненно важных проблем ей придется убедить Совет дать постоянное убежище на ее территории вампирам, которым она покровительствовала, и не возбудить подозрений касательно своего здоровья.

После убийства Ронина прошло две с половиной недели. Ее силы и жизненная энергия, казалось, возросли, болезнь не прогрессировала, но недавно он заметил, что она спит не только днем, но пару часов дремлет ночью. Она объяснила, что хочет как следует выспаться перед Советом, но он знал истинную причину. Она снова ждала, когда на нее накатит слабость.

Словно неисцелимый больной, так долго ждавший лечения, что оно не принесло ожидаемого результата, она не обрела должного эффекта от третьего знака и ежегодной жертвы, который получила бы, случись это не несколько недель, а например, полгода назад. Ему нужно было послушать Томаса и раньше прийти ей на помощь.