Я пересел, Попович взгромоздился на свой деревянный трон и тут же начал меня агитировать:

– Велик ты в ратном деле, Сург Суждальский. Не столько силой, сколько смекалкой да меткостью, волшебной поистине. И даже если это колдовство, которое в княжестве порицается, мне все равно – главное, чтобы враг был побит так же, как побили мы его сегодня с твоею помощью неоценимой. Награждать тебя не стану, ибо князь Владимир, воротившись, наградит тебя за подвиг всяко богаче, чем я. Ты мне одно скажи: может, останешься в Киеве дружинником? Пока для начала десяток воинов тебе под руку дам, а там с твоими ухватками и до сотника дослужишься быстро. А это не только слава и почет, но и надел хороший недалече от Киева, с деревеньками да холопами. Роду ты, думаю, не знатного, но и это поправимо: князь наш нужным людям этот недостаток быстро поправляет. Станешь со временем боярином, в богатстве да почестях купаться будешь. Что скажешь?

Признаться, я призадумался.

Собственно, почему нет? Каждый сталкер мечтает накопить на свой домик у речки, пожить вдали от вечной войны, грязи и кровищи. Конечно, даже если есть в словах хитрого воеводы только половина правды – уже неплохо. Повоевать придется, но хоть с гарантией пенсии в виде собственной деревни, где в тишине и покое можно будет в преклонном возрасте отдохнуть от бурной сталкерской жизни, вспоминая собственные приключения…

И я уже открыл было рот, дабы высказать, что я думаю о предложении воеводы, как вдруг через порог гридни перешагнула длинная тощая фигура в снежно-белых одеждах.

Это был волхв.

Тот самый, лесной, служитель Перуна и старых богов, от которых отказались люди. И, судя по нахмуренным бровям, дед был сердит не на шутку. В руке его был посох, с которого я срубил набалдашник. И теперь вместо него в срез был воткнут длинный заостренный кристалл, недобро горящий алым светом.

Вооруженные дружинники, стоявшие у дверей, качнулись было в сторону деда, положив ладони на рукояти мечей, но Попович одним движением руки остановил их.

– С чем пожаловал, старик? – громко, на всю гридницу спросил воевода.

– Пожаловал, да не к тебе, – непочтительно отозвался волхв, ощупывая взглядом сидящих за столом богатырей, будто разыскивая кого-то. Меня не особо было видно за широкими плечами Муромца, что сидел напротив, но догадаться было несложно, зачем старик пришел в Киев.

Вернее, за кем.

– Что-то ты, дед, совсем берегов не видишь, – прищурился Алексий. – Приперся в чужой дом, будто в свой, вошел без поклона, говоришь дерзко. Мы, конечно, стариков уважаем, но лишь до тех пор, пока они, годами прикрываясь, не пытаются на шею усесться.

Волхв горько усмехнулся.

– Совсем недавно Киев был моим домом и все вы мне кланялись. Но я не за тем сюда явился, чтоб рядиться, кому перед кем нынче спину гнуть следует. Пришел в наш мир перехожий, которому Мироздание испытание назначило. Да только он из тех, кто в смертях меры не знает и на своем пути сокрушает все, что к цели прийти мешает. Еще немного, и деяния его навсегда изменят историю не только Руси, но и всей земли-матушки…

– Хороший воин, видать, тот перехожий, ежели цели своей достичь умеет, – не оборачиваясь, усмехнулся Илья. – Таких судьба любит.

Волхв окрысился:

– Да что ты, мужик неумытый, о судьбе ведаешь? Сегодня войско Володаря должно было Киев с землею сровнять, чтоб от него остались лишь прах да пепел. Так предначертано было, так Макошь-матушка уже сплела свое полотно. Но пришел перехожий, порвал матушкино рукоделие, сплетенное из звездных лучей, и теперь великие беды ждут эту землю…

Воевода резко встал со своего места.

– А уж не ты ль, старый пень, сообщил Володарю об том, что князь Владимир с дружиною из города уехал? Так решил отомстить за своих богов отвергнутых, чужими грязными лапами стерев Киев с лица земли?

Лицо Поповича перекосилось от гнева. Сейчас воевода был реально страшен в своей ярости.

Старик попятился – и вдруг увидел меня.

Глаза его недобро сверкнули алым пламенем, отразившимся от кристалла. С неожиданной для его возраста скоростью волхв сделал шаг вперед, размахнувшись посохом, словно копьем, – и тут я увидел краем глаза молниеносное движение руки Поповича.

Метательный кинжал мелькнул серебряным росчерком и воткнулся старику точно в горло. Но за миг до этого волхв успел метнуть свой посох…

Мир вокруг внезапно стал размытым, плоским, ненастоящим. Реальным был лишь сверкающий алый наконечник, медленно приближающийся к моему лицу. И бессмысленно, бесполезно было пытаться уйти от этого слишком быстрого броска, так как я понимал – все равно не успею. Сознание именно таким образом фиксирует предсмертное мгновение, позволяя человеку в последний раз осознать всю прелесть жизни, которая для него уже закончилась…

Алая вспышка полыхнула в моих глазах, и я почувствовал, что лечу куда-то в красном тумане, который был везде, заполонив собою всю вселенную…

Что ж, мне уже приходилось умирать, и, если честно, нет в этом ничего такого уж страшного.

Страшно до.

Человек всю жизнь боится умереть, а когда умирает – удивляется. Надо же, и вот этого я боялся? Все равно что ехал, страшась остановиться, но потом все же тормознул – и пересел в другую машину. И оказывается, что все страхи по поводу смерти – лишь ужас перед неизвестностью.

Правда, ощущение полета прошло довольно быстро – и я осознал, что хоть красный туман и не исчез, но я уже никуда не лечу, а уверенно стою на обеих ногах, левое плечо оттягивает привычная тяжесть винтовки, а ладонь правой руки покалывают тысячи огненных игл.

Я вновь стоял на дне затона, окруженный кровавым туманом, держа в руке алый артефакт… и осознавая, что в голове моей появились воспоминания, которых там быть не могло по определению. Словно не мгновение прошло с того момента, как у меня появилось странное ощущение полета, а много часов, которые точно останутся со мной на всю жизнь.

«Ты прошел испытание», – прозвучал в голове уже знакомый беззвучный голос с недовольными нотками – так, наверное, мог бы говорить седой волхв, если бы был жив.

– Это не может не радовать, – произнес я, так и не поняв, на самом деле произошло все то, о чем я помнил, или же это просто последствия масштабной галлюцинации, наведенной артефактом, лежащим в моей руке.

Но нужно было идти дальше – и я пошел через алый туман, до краев заполнивший затон Чернобыльской Зоны, в которую я вернулся столь неожиданным образом. Такое уж оно у нас, сталкеров, предназначение – всегда идти вперед через грязь, кровь, боль и страдания, которые нам постоянно подкидывает Мироздание, испытывая нас на прочность.

Зона