Князь Мещерский, прикладывая к шишке на лбу холодное влажное полотенце, поданное ему Глафирой, сидел в кресле и вел воспитательную беседу с вдовой подполковника.

— Все же, Анастасия Петровна, я как начальник охраны хотел бы напомнить вам об осторожности, — сурово выговаривал он ей. — Во-первых, письма у вас. Во-вторых, вы знакомы с сестрой каймакама Абдулла-бея. Кроме того, вы единственная из нас, кто владеет тюрко-татарским в совершенстве. А вы тем не менее стали забывать про цель нашего путешествия…

— Откуда вы это взяли?

— Просто бросается в глаза. Козлянинов навязывает вам свою линию поведения.

— Ничего подобного.

— Зачем вы полезли с ним на мачту?

— Посмотреть на море с высоты.

— Ваша личная храбрость всем известна. Однако существует риск разумный и риск неоправданный. Вы подвергали вашу жизнь прямой опасности. И ради чего? Что вы там делали?

— Целовалась с капитаном, — небрежно ответила Анастасия.

От такой откровенности секунд-ротмистр пришел в замешательство, и длилось оно довольно долго. Молча они смотрели друг на друга, Аржанова покусывала губы и хмурилась. Она понимала, что Мещерский имеет право задавать ей любые вопросы. Их сотрудничество проверено временем. Здесь, в Крыму, они работали на равных и радели оба об одном и том же — о соблюдении интересов государства Российского. Хотя иногда могли по-разному воспринимать некоторые факты.

— Значит, ваш новый роман в разгаре? — спросил молодой офицер, стараясь сохранять спокойствие.

— Роман ли это? — ответила она вопросом на вопрос. — Я пока не уверена.

— Однако командор вас чем-то привлекает.

Она усмехнулась:

— Конечно. Например, он награжден орденом Святого Георгия четвертой степени. А у вас его нет.

— Нелепый аргумент! — отозвался Мещерский, все еще пребывая в тревоге.

— Для влюбленной женщины — нелепый. Для сотрудника секретной канцелярии Ее Величества — весьма существенный.

Ирония явственно звучала в этих словах, и он взмолился:

— Анастасия Петровна! Пожалуйста, будьте серьезнее.

На самом деле секунд-ротмистр прекрасно знал характер Флоры и ее биографию. Она умела владеть собой в обстоятельствах чрезвычайных, требующих быстрых и точных действий. Она, если того желала, могла подчинять себе людей. Ее действия в операциях «Камни со дна моря», «Перебежчик», «Черный передел» получили высокую оценку как светлейшего князя Потемкина, так и самой императрицы. Но сейчас князь Мещерский за нее опасался.

Ведь женщина всегда остается женщиной. Порою она слишком неустойчива, слишком возбудима, слишком зависима от собственных эмоций. Не дай Бог, здесь, на корабле «Хотин», ослабев от бортовой и килевой качки, Аржанова даст волю своему бешеному нраву. Чувства у нее возобладают над рассудком, и что будет тогда с их разведывательно-диверсионной группой?..

Старожилы южнокрымского побережья давно не видали такого трехдневного октябрьского шторма. Обычно непогода надолго разыгрывалась в середине ноября или даже в декабре. Сильные ветры начинали дуть с севера и северо-востока, выпадали обильные дожди, температура снижалась до плюс двух градусов, что считалось большим похолоданием. После Рождества навигация вообще замирала.

Турецкие купеческие суда из Стамбула не рисковали пересекать бурное море, которое действительно становилось черным. Русские военные парусники иногда оставались в Керчи, где экипажи, сняв с них паруса и бегучий такелаж, зимовали в крепостных казармах. Иногда они через Керченский пролив уходили в Азовское море, в Таганрог для текущего или капитального ремонта на тамошних верфях и в мастерских. Правда, местные рыбаки на лодках-фелюгах, узких, двухмачтовых, и глубокой осенью, и зимой отправлялись на ловлю, но старались держаться в видимости берега, и с приближением шторма поспешно возвращались домой.

В октябре хорошо шла хамса, рыбка очень маленькая, традиционно засаливаемая крымчанами на зиму. Питательная, вкусная и дешевая, она заменяла простому люду мясо и раскупалась на рынках быстро. Имея заказ на несколько пудов хамсы, жители рыбацких деревень Партенит и Гурзуф, расположенных недалеко от Ялты, в то теплое и солнечное утро как раз готовились выйти в море и грузили в лодки мелкоячеистые сети.

Их остановило появление на горизонте эскадры из четырех кораблей. Там отчетливо просматривались полосатые красно-белые паруса двух шебек. Эти трехмачтовые суда, как правило, вооруженные десятью-двадцатью пушками, состояли не только в военно-морском флоте султана Абдул-Гамида Первого, повелителя Османской империи, ими также пользовались и берберские пираты, чье вероломство и жестокость были известны всем мореплавателям от средиземноморского Гибралтара до крымской Кафы.

Потому рыбаки задержались у родной пристани и ожидали, пока треугольные паруса не растают в дымке, удаляясь на юго-запад. Затем они увидели величественный и грозный «Хотин» с андреевским флагом на корме и следующий за ним на расстоянии примерно двух кабельтовых (около 400 метров. — А. Б.) палубный бот «Хопер». Крейсерование российских кораблей вдоль побережья стало обычным делом, местные жители их не боялись. Они часто с выгодой сбывали русским улов, подходя к фрегатам, шхунам, галиотам прямо в открытом море.

Оттолкнувшись баграми от причала и на веслах выйдя к середине бухты, рыбаки вновь остановились. Погода, столь благоприятная на рассвете, вдруг изменилась. Низкие тучи, усиливающийся ветер, волны, постепенно поднимающиеся все выше и выше, принудили крымчан вернуться в селения. На глазах у них шторм обрушился на российские корабли. Трехмачтовик, убрав паруса, в конце концов встал под ватер и пошел прочь от берега, как бы вдогонку за шебеками. Одномачтовый бот, не имея возможности противостоять стихии, был занесен бурей в акваторию Ялты и выброшен на мель…

Море может быть страшным, море может быть переменчивым, море может быть ласковым. Селим Траблези, двадцатый год плавающий раисом, или капитаном, досконально изучил его. Еще вчера вечером волны остервенело швыряли шебеку «Орхание», как скорлупу грецкого ореха, то вверх, то вниз. Но сегодня водная поверхность напоминала ровное поле, тщательно возделанное трудолюбивым земледельцем. Солнце щедро дарило ему яркие лучи. Небо, не имеющее ни единой тучки, казалось прозрачным хрустальным куполом, воздвигнутым Всемогущим Аллахом в награду за долготерпение и выносливость моряков.

Капитану «Орхание» следовало после шторма осмотреть весь корабль, и Селим Траблези вышел из каюты на верхнюю палубу. Поломки, произведенные бурей, раис увидел сразу. Самой серьезной из них, без сомнения, являлся длинный, косо подвешенный на грот-мачте рей, который обломился в верхней части. Раис приказал матросам опустить рей на палубу и вызвать плотников с запасными деревянными брусьями. Они должны были в кратчайший срок устранить неисправность. Кроме того, от ударов волн пострадал бушприт, выступающий далеко вперед, разорвалось несколько канатов на бизань-мачте, в трюм начала поступать забортная вода, и помпы работали на пределе.