Вновь обретя спокойствие, я взял снаряжение и поспешил спуститься вниз со скалы. У подножия ее — чуть в стороне — лежал труп первого из моих противников; я отправился другой стороной, стараясь держаться подальше: ни сердце мое, ни глаза не радовались зрелищу. Убивать всегда неприятно.

Проходя вдоль обращенной к морю стороны скалы, я понял, что еще не совсем успокоился, и решил поесть и попить, а уж потом продолжать путь.

Сев у подножья скалы, я поглядел на ее странную верхушку; ведь прежде меня отвлекала предстоящая схватка, и я глядел скорее по сторонам, чем наверх. Теперь, испытав некоторое облегчение духа, я отчетливо разглядел лежавший на вершине предмет, поначалу показавшийся мне странным и незнакомым. Но тут я все-таки наконец узнал в нем один из древних летающих кораблей, подобные которому, как вы помните, хранились в Большом Музее Великой Пирамиды.

Я даже удивился тому, что не сумел сделать этого раньше, однако обратная сторона Скалы пряталась в тени, эту же освещала невысокая огненная горка, выраставшая перед обрывом; свет ее заставлял поблескивать корабельное днище, изготовленного из не знающего смерти серого металла, из которого сложены и стены Великой Пирамиды.

Тем не менее, хотя разум свидетельствовал, что странный предмет на краю скалы является одним из древних воздушных кораблей, сердце мое предполагало ошибку; ведь удивительно встретиться с произведением человеческих рук в предельной дали от Большого Редута в совершенно незнакомых нам землях. Словом, я самым усердным образом рассматривал лежавший на скале таинственный объект.

Обозрев его ото всех возможных точек зрения, я уже не удивлялся тому, что не узнал воздушный корабль. Верхняя сторона его была покрыта слоем земли, высокие деревья и растения скрывали корабль, превращая в огромную глыбу, покоившуюся на вершине скалы. Убедившись в этом, я решил подняться наверх и попытаться проникнуть внутрь воздушного корабля. Я не должен был этого делать, зная, что должен только идти и идти вперед к своей милой. Тем не менее, я потратил некоторое время на исследование корабля и сделал это вполне обдуманно. Должно быть, я показался всем весьма серьезным молодым человеком; однако столь серьезное и опасное предприятие еще не предоставляло мне повода отвлечься. Да и в наше время, до моей великой утраты, до смерти Мирдат, моей Единственной и Прекрасной, я не обнаруживал излишней серьезности, а был весел, как и подобает молодому человеку.

Теперь мне потребовалось больше времени, чтобы подняться на Скалу, — ведь она была столь крутой и высокой. Однако, наконец оказавшись под днищем корабля, я обнаружил, что в своем далеком от меня времени он получил серьезные повреждения; камень пробил его днище, и разорванный металл кое-где еще выступал над слоем земли и растений, укрывших остальные повреждения. Полазив по самому верху, я понял, что сумею подняться еще выше только, если воспользуюсь свисавшими сверху растениями. Как следует потянув за ветви, я понял, что они выдержат меня, и поднялся на верх корабля. Впрочем, с тем же успехом можно было считать, что я хожу по земле; поскольку корабль был сверху покрыт землей и пылью, нанесенной ветром за чудовищное количество лет, чтобы докопаться до самого корабля, мне потребовалось бы много времени. Подумав немного, я решил прекратить поиски, спуститься вниз и продолжить путь. Но сердце мое волновали странные мысли о горькой и одинокой кончине обитателей этого воздушного корабля. Там, на высокой скале, мне показалось, что летучий корабль пробыл на вершине ее сотни тысячелетий. Возможно, в те времена здесь правило море, и сия великая скала крохотным островком поднималась над его волнами. Вечность, прошедшая с той поры, превратила океан в мелкие водоемы. А корабль все лежал и лежал на скале, безмолвно внимая переменам и чудесам, происходившим в Стране Огня и Воды. Как знать, каким образом очутился здесь воздушный корабль; быть может, в те давние времена он летел невысоко над морем и ударился о скалу по невнимательности кормчего. А может быть, все было тогда иначе.

Спустившись, наконец, к подножию скалы я заторопился вперед, стараясь не тратить времени понапрасну, и пореже вспоминать о корабле, оставшемся на скале под тихим пеплом вечности.

После этого я шел восемнадцать часов и не видел более Горбачей, однако трижды чуть не попал в беду. Между четырнадцатым и семнадцатым часами мимо меня три раза пролетали чудовища, большие и уродливые, передвигавшиеся скорее прыжками, чем птичьим полетом. Впрочем, они не заметили меня, так как я всякий раз быстро прятался между валунами, изобиловавшими в этом краю, теперь сделавшемся безлесным. Деревья остались за мелкой речкой, которую я перешел вброд на тринадцатом часу того дня, нащупывая себе путь древком Дискоса, но панциря не снимал: ведь даже в столь мелкой воде могли водиться зубастые твари. Впрочем, перебрался я без приключений.

Потом я ел и пил — как всегда — в шестом и двенадцатом часу, а когда настал восемнадцатый, вновь приблизился к лесу, дотянувшемуся до самого берега, который всегда находился справа от меня. Ныли синяки, полученные в отчаянном бою, я ощущал усталость, потому что лазил на скалу, а потом долго шел: после моего пробуждения миновал уже двадцать один час.

Непрерывно осматриваясь, я, все же, не заметил подходящего места для сна. А потом решил, что могу считать себя дураком: вокруг было много деревьев; на любое из них можно было залезть и в безопасности переночевать, привязавшись к ветви. Так я и поступил, но прежде чем лезть на дерево, поел и попил.

Потом, уже наверху, я устроил себе удобное ложе на толстенной ветви, надежно пристроил у бедра Дискос, чтобы он не упал, но был под рукой, и даже чуточку подумал о Наани, потому что заснул к собственному удивлению не сразу, что, наверно, объяснялось внутренним недоверием к столь ненадежному ложу.

Мне вдруг подумалось, что я уже весьма долго не слышал Слова Власти от моей дорогой Девы, хотя уже преодолел огромный путь от своего дома, от Великой Пирамиды, ведь кончался два-на-десять пятый день моего пути, а я находился еще далеко от обиталища Наани.

Мне казалось, что я буду вечно скитаться по просторам Страны Огня и Воды, и мысль эта великой тяжестью легла на мое сердце; ведь Дева была в отчаянии, она нуждалась в моей помощи, а я заплутал в глуши. Хотя до этого времени мне казалось, что я избрал правильный путь.

Словом, обдумывая предстоящие дела, я напомнил себе про компас, я не слишком надеялся на него, просто хотел знать, куда привел меня путь. Я подумал, что если прибор вдруг покажет направление на Малый Редут, значит, я воистину нахожусь поблизости от него. Впрочем, я не смел в это поверить.

Прошло некоторое время; я просыпался и засыпал, засыпал и снова просыпался, и опять забывался нелегким сном, потому что утомленное сердце мое не могло должным образом успокоиться. Иногда я даже приоткрывал глаза и видел над собой ветви деревьев, черные на багровом небе: поблизости над морем высилась яркая огненная гора. Красный венец ее тонул в черноте ночи, в чудовищном мраке вечности, а светлый столб дыма над вершиной лишь подчеркивал предельное величие Ночи, давно уже окутавшей Землю.

Сквозь сон я думал о своем удивительном приключении, о том, как могло случиться, что, живой и теплый, я оказался в Стране Красного Света и дымящихся морей… и о том великом мире, что раскинулся надо мной во мраке и холоде в полутора сотнях миль над этой мрачной землей.