– Да, сегодня Утесов пунктуален.

Пронин заволновался. Нужно было убедиться, есть или нет запонка на левой руке. Правую руку он отлично видел – там запонка была. Он нагнулся, чтобы покрепче завязать шнурок на ботинке, и, изогнувшись, все-таки рассмотрел манжет. Облегченно вздохнув, принял обычную позу.

Улыбающийся Утесов вышел на сцену под громкие аплодисменты. Оркестр заиграл попурри известных мелодий, которое заканчивалось шутливым обращением Утесова к публике:

Вот приехали мы к вам,

Здрасьте!

Все ребята, и я сам,

Здрасьте!

Коля, Саша и Орест,

Миша, Вася, весь оркестр,

Много тут есть диковин,

Каждый – почти Бетховен,

Это надо понимать!

Пронин оглядел зал, отыскал взглядом Андрея Горбунова. Тот едва заметно кивнул, уловив взгляд шефа на расстоянии. Пронин посмотрел успокаивающе, даже как-то буднично, как будто оба они сидели на завалинке, возле деревенского дома. Был когда-то и у майора Пронина такой вот родительский дом – с коровником и курятником, покосившимся забором… Берия благодушно поаплодировал Утесову, даже улыбался. Вот ведь молодец Утесов – нисколько у него не трясутся колени «в высочайшем присутствии». Актерская выдержка на высоте! А у нас еще не все в этом смысле отлажено… Так думал Пронин, который тоже непринужденно улыбался, но чувствовал, как похолодела у него спина.

Выступая, Утесов задействовал и свою фетровую шляпу – ту самую, которую он мял в ладонях в гостиничном номере Пронина. «Пока он не отклоняется от нашей программы. Ну, давай, давай, дядя Ледя, не подводи!» – подумал тот. Малль выглядел устало. Да, было видно, что ему нравится музыка, но, видимо, духота и ожидание начала теракта сделали свое дело. Он двумя руками оперся на спинку соседнего кресла.

Пронин опустил глаза. Итак, запонка на левой руке Малля появилась. Иван Николаевич встретился глазами с Утесовым и обтер лоб большим белым носовым платком. Леонид Осипович победно вскинул руки в конце песни и заявил:

– И нам, и вам пора немножко отдохнуть и отведать здешнего знаменитого нарзана! Лично я не откажусь от двух-трех стаканов…

И быстро ушел со сцены, уведя за собой остальных артистов.

Первое действие оказалось коротким. Малль посмотрел на Пронина с удивлением:

– Оркестр звучит великолепно, но… Какое короткое отделение! Он спел всего две песни…

– Такова программа, – Пронин развел руками, – следующее отделение будет куда длиннее.

– Да, бережете вы своих артистов. – Малль, все еще удивленный и даже несколько растерянный, встал со своего места.

Большинство зрителей также решили последовать совету Утесова и выпить знаменитый нарзан, который девушки-буфетчицы развозили по фойе в многочисленных тележках. Пронин обратил внимание на Вольфа, который большими глотками пил из стакана прозрачную жидкость. Он перехватил серьезный злой взгляд, брошенный на него секретарем. Как не похож он был в эту минуту на беззаботного спортсмена! «Что, не по вашему плану идет спектакль, господин террорист?» – подумал майор и быстро повернулся к Маллю.

– Извините, господин турист, но нам не придется скучать в антракте. Товарищи из Министерства иностранных дел накрыли для вас столик в одном живописном местечке неподалеку отсюда…

– Да? И Хармиши будут там?

– И Хармиши, и Хармиши. – Пронин аккуратно взял Малля под локоть и повел его к выходу. Толпа отделила их от посла с супругой, рассматривающих фотоэтюды, выставленные в саду. Они скрылись из поля зрения Малля. Но и Пронин, конечно, не мог видеть Горбунова с Леной.

Наконец, оба вышли из Зеленого театра. По дороге к Пронину подошел человек в штатском, остановил его и попросил закурить. Тот на пару шагов отошел от Малля и, вынув из кармана коробок спичек, протянул его наклонившемуся к нему человеку. Вернувшись к Маллю, Пронин улыбнулся.

– Вот и наша цель, – показал он рукой в сторону небольшого круглого здания, видневшегося метрах в двухстах.

– Какое все же странное было отделение концерта, – не переставал удивляться Малль. – Будем надеяться, что второе будет не хуже того, что мы слышали вчера в ресторане…

– На этот счет не беспокойтесь. Утесов – мастер высшего класса! Его не собьют с ритма ни жара, ни бандитская пуля.

Пронин ввел Малля в закрытую беседку – любимое место уединения бывшего владельца здешней усадьбы…

– Вот так, – сказал Пронин, запирая на ключ дверь беседки. Никакого столика здесь не было – только два плетеных кресла и сервант.

– Я не понимаю вас, Иван Николаевич, куда вы меня привели? – Малль озирался по сторонам в поисках столика с яствами и Хармишей.

– Вы прекрасно меня понимаете, господин Малль. – Пронин никогда не разговаривал с ним строгим командирским голосом. – Надеюсь, вы не станете делать глупости и добровольно отдадите мне ваши драгоценные запонки…

– Это что – грабеж? Да вы сошли с ума! Вас не контузили где-нибудь под Сталинградом?

Злое, с выступившими скулами лицо Пронина не сулило Маллю ничего хорошего:

– Снимите с манжет и отдайте мне ваши запонки. Серебряные, в форме герба, – Пронин сунул руку в карман, – считаю до трех. На счет три – стреляю вам в правую ногу. На счет пять – в левую. И учтите: театр оцеплен, среди зрителей – наши люди. Много наших людей. Таких же «гидов», как и я.

– Ваши люди? – Малль оскалился. – Тогда закажите для них панихиду! Я могу снять запонки, но этим уже ничего не исправить.

– Раз!

– Вы будете отвечать за ваши действия!

– Два!

– Я их выбросил, потерял. Был такой уговор!

Малль покраснел, вспотел. «Несчастный напуганный человечек. В этом деле были важны только его запонки. Да еще то, что он все время находился в центре всеобщего внимания».

– Хорошо, вот. – Малль дрожащими руками снимал с манжет рубашки украшения. – Берите, но я заявляю официальный протест!

– Протестуйте, но не забывайте, что вы у нас с частным визитом… А теперь пойдемте в зал. Мы, кажется, опаздываем на второе отделение. И улыбайтесь, господин Малль, это веселый концерт!

Пронин подтолкнул присмиревшего дипломата к двери.

Но, выйдя из беседки, он понял, что простой манипуляцией с запонками в этом деле не обойтись. В Зеленом театре началась суматоха. «Черт побери, неужели мы где-то дали осечку?»

К Пронину уже бежал долговязый милиционер Никифоренко.

– Иван Николаевич, – громко кричал он на бегу, – Горбунов! Горбунов!

Пронин прервал крики милиционера:

– Так. Ведите этого, – Пронин указал на Малля, – в партер, на самое видное место. Пусть покажет благородному собранию свои осиротевшие манжеты. А я займусь Горбуновым.

И Пронин поспешил к зданию театра.