Нина тут же подбежала к корейцу, заглянула ему в глаза, пощупала пульс, не найдя его, попыталась нащупать сонную артерию – тщетно.

– Он… умер… – тихо сказала она.

– Жаль!.. – вырвалось у Жакова. – Живой… живой он был нам нужен! Эх… – подав Васе руку, он помог подняться ему с пола. – А что там с нашей Астрой? – неожиданно вспомнил он о собаке. – А ну глянь-ка… – снова обратился он к жене.

Однако было уже поздно. Яд был настолько сильным, что другого исхода и быть не могло.

– Бедный мой пес! – обняв Астру за шею и прижав ее к себе, произнес капитан. – Ты ведь жизнь нам спасла, понимаешь? А сама… – Он смахнул кулаком скользнувшую по щеке слезу.

1

Жизнь продолжала свой неторопкий бег, увлекая за собой мутные воды времени. Жаковы потихоньку обжились в Гензане. После исхода напуганной нововведениями публики город будто бы замер в вопросе: а что дальше? Все боялись неизвестности. А тут еще слушок прошел, что русские скоро начнут вывозить в свою страну рабочую силу для восстановления разрушенного войной народного хозяйства. Эти слухи распространялись намеренно, и в большинстве своем это делали заброшенные на север Кореи провокаторы и агенты американской разведки, пытаясь таким образом вызвать панику среди людей, а вместе с тем и ненависть к русским. Однако сил, чтобы бороться с этой братией, не хватало, и Жаков постоянно обращался к своему руководству за помощью. «Подожди немного, будет тебе помощь, – обещали ему. – Скоро из Хабаровска прибудет большая группа оперативников и следователей краевого управления НКВД – вот тогда-де все и наладится».

Но пока суд да дело, приходилось действовать своими силами. А сил было, как говорится, кот наплакал. Хорошо, что товарищи из местной службы государственной безопасности не отказывали в помощи, но они были людьми покуда неопытными, особенно что касается оперативно-разыскной работы, и в основном участвовали в операциях по ликвидации террористических групп и в ночных облавах. Во время одной из таких облав в руки контрразведки попал сбежавший из тюрьмы Хан Ден Ай. Когда его брали, он сопротивлялся и громко кричал по-японски: «мансэ!» и «банзай!».

На допросах Хан молчал. Однако нашлись в городе люди, которые признали в нем одного из активных помощников руководителя синьцзянской разведшколы Пак Чен Хи. Но и после этого он не проронил ни слова. Лишь однажды изменился в лице, когда Жаков сообщил ему о смерти Ким Ден Сана.

А тут из центра пришло распоряжение усилить поиск лиц, которые прошли обучение в Синьцзяне. Особое внимание следовало уделить некоему Хван Чивоне, который после ареста Пак Чен Хи якобы возглавил в Корее партию «Вновь возрождающийся Восток», а вместе с этим и все антисоветское и антикоммунистическое движение. Даже фотографию этого Хвана прислали. Когда Жаков глянул на нее, ему показалось, что он где-то уже видел это лицо.

– Так это же наш повар!.. – взглянув на фото, воскликнул Гончарук. – Ким Ден Сан… Уж его-то морду я на всю жизнь запомню! У, гад!.. Такого пса загубил…

Нет, не мог Вася простить этому человеку смерть своей любимицы, а заодно и свое поражение. Как же, мол, так случилось, что этот узкоглазый его перед всем миром опозорил? Его, первого донбасского силача! Жаковы пытались успокоить парня: дескать, а что ты мог сделать одной рукой? Бесполезно. «Да при чем тут рука! – в сердцах бросил тот. – Я и одной должен был его придушить».

И еще он никак не мог понять, что этому Киму надо было в доме Жаковых.

– Видимо, его подослали шпионить за мной, – предположил Алексей.

– А ведь он мог бы отравить вас, – говорит Вася. – Подсыпал бы что-нибудь в еду – вот и пожалуйста…

– Нет, Вася, – покачал головой капитан. – Ему не я был нужен, а мои документы. У меня были кое-какие подозрения на его счет. Хотел как следует проверить его, но, как видишь, опоздал.

– Оба мы опоздали, – хмыкнул ординарец. – Я вроде в людях разбираюсь, а тут на́ тебе…

Жаков дружески похлопал его по плечу.

– Ладно, Василий Петрович, как говорится, проехали… – Он на мгновение задумался. – Скажи, ты и впрямь считаешь, что это Ким Ден Сан? – тыкал он пальцем в фотографию.

– Точно он!

Капитан почесал затылок. Хорошо, если б это было так. Однако предстоит еще доказать, что это именно Ким. А как докажешь? Для этого нужно провести экспертизу. Однако где найти человека, который бы смог им помочь?

«Надо ехать в Пхеньян, – сказал Ли Ден Чер, – там много умных людей – помогут».

В последнее время тот ходил как в воду опущенный – все никак не мог простить себе этого лже-повара. «Это Ли, Ли во всем виноват, – твердил переводчик. – Он привел в дом врага. Из-за него хорошего человека в тюрьму посадили». Это уже он про садовника. Его, как и Васю, пытались успокоить: дескать, все же обошлось. Врага уничтожили, а садовник твой снова на свободе. А он, знай, твердил свое: «Плохой я революционер, коль не могу разбираться в людях».

В Пхеньян Алексей съездил на той же неделе и привез оттуда известного ученого, бывшего в свое время заведующим отделом судебно-медицинской идентификации личности Пхеньянского центра судмедэкспертизы. О нем ходила слава как о большом специалисте, который способен был проводить идентификацию людей даже с измененной после пластических операций внешностью. К нему часто обращались следователи корейской полиции и японской жандармерии, когда нужно было освидетельствовать найденные трупы.

Это был небольшого роста старичок с белой копной непослушных волос, похожих на конскую гриву. Он шел, а грива так и гуляла у него над головой, подхваченная ветром.

Для проведения экспертизы по приказу Жакова был эксгумирован труп Ким Ден Сана, после чего профессору была передана фотография.

Алексею уже приходилось работать с судмедэкспертами, и он безошибочно мог определить: опытный человек перед ним или нет. Опытный – тот работает с трупом, словно кондитер с тестом. Глазом порой не успеешь моргнуть, как твоему неискушенному взору беспардонно откроется вся внутренняя анатомия брюшной полости или же то, что только что надежно было скрыто под черепной коробкой. Но здесь скальпель был не нужен – здесь нужно было другое. В первую очередь – наметанный глаз. Жаков-то думал, что профессору стоит только взглянуть разок на труп – и вывод готов, однако тому пришлось провозиться двое суток, прежде чем он смог что-то сказать.

– Смею вам доложить, господин офицер, – прибегнув к помощи переводчика, начал он издалека, – что существуют определенные правила экспертизы. Чтобы сопоставлять признаки внешности, необходимы как минимум две фотографии: в фас и в профиль. Только в таких положениях мы можем проводить исследования. Если ракурс другой, мы чаще всего отбраковываем фотоснимки и отказываемся от решения. Что же касается представленного вами изображения, оно, знаете ли, не идеально для экспертизы…

Жаков в шоке. Как, мол, не идеально? А что же тогда нам делать?..