– И ты мне это так приносишь на блюдечке, за здорово живешь?..

– Нет, – сказал Пастор, – не за здорово живешь.

– Слушаю тебя.

Инспектор Пастор улыбнулся удивительно по-ребячьи:

– За еще одну банку пива.

Серкер разразился серкеровским смехом и вновь оказался у холодильника. Он стоял к Пастору спиной, и яркий свет из мини-холодильника, вставленного в верхнюю часть алюминиевого стеллажа, очерчивал его торс желтым ореолом, тогда как остальная часть тела по-прежнему пребывала в бесплотной яркости кабинета. Серкер стоял к Пастору спиной, с банкой пива в каждой руке, когда тот без всякого выражения сказал:

– Зря вы пытались меня убить, Серкер.

Тот не обернулся. Он по-прежнему стоял с руками, занятыми пивными банками, перед захлопнувшейся дверцей холодильника, не двигаясь в ярком безвременном свете, спиной к опасности.

Пастор откровенно-весело рассмеялся:

– Обернитесь! Я не держу вас на мушке! Я просто сказал, что не надо было приказывать меня убивать.

Первый взгляд оглянувшегося Серкера был обращен на руки Пастора. Нет, Пастор не целился в него из пистолета. Долгий, медленный выдох.

– Я даже не сержусь на вас за эту попытку. Я просто объясняю вам, что вы допустили ошибку.

Что-то детское промелькнуло в лице Серкера.

– Это не я! – сказал он.

Дети громко кричат, когда врут. И еще громче, когда говорят правду. Пастор поверил стоявшему перед ним человеку.

– А кто, Понтар-Дельмэр?

Серкер кивнул:

– Его дочка, перед тем как сигануть в окно, написала про тебя записку. Понтар хотел отомстить. Я говорил ему, что это идиотизм.

Пастор медленно, одобрительно кивнул:

– Ваш Понтар делает глупость за глупостью. Так что, будем пить пиво или не будем?

Наконец откупоренные, банки с восхитительным бульканьем наполнили бокалы.

– Во-первых, стрелять в полицейского – глупо, правда?

Пастор, улыбаясь, задал этот вопрос Серкеру, Серкер без улыбки кивнул.

– Затем, поручить это дело двум кретинам – еще глупее.

Бокал Серкера остался полон.

– Не говоря о том, что эта парочка – я готов дать руку на отсечение, что ребята – те же, – уже провалила одно задание.

Пастор явственно увидел, как навострились уши внутри головы Серкера, хотя большая усатая и мясистая маска, смотревшая на него, хранила невозмутимость.

– Ведь журналистку-то, Джулию Коррансон, они проморгали. Серкер, они вкололи ей наркотики и бросили в Сену. Она упала на баржу, а они даже не заметили!

– Мудаки, – выдохнул Серкер.

– И я того же мнения. Вы знаете, откуда они ее сбросили?

Серкер замотал головой.

– С Нового моста, прямо у нас под окнами. Естественно, нашлись свидетели. Это было в ту ночь, когда убили Ванини.

Пастор выпускал фразы одну за другой, так чтоб дать им время впитаться в расположенные напротив мозги, и чувствовал, что они работают на полную мощность. Бывают жизненные обстоятельства, когда человек и вправду напоминает компьютер: снаружи все гладко, зато внутри яростно мигают нервные клетки. Когда Серкер оценил масштаб того, что он только что узнал, он выбрал единственно стоящее решение:

– Слушай, Пастор, кончай ваньку валять! Лучше сразу скажи, что ты знаешь, как узнал и что тебе надо. Идет?

– Идет. Расследование началось с обнаружения тела, сброшенного на баржу, – эта девица до сих пор в состоянии комы. Я выяснил, что она журналистка, и, учитывая излюбленные темы ее статей, естественно было предположить, что она сунулась в какую-нибудь историю и кому-то нужно, чтоб она замолчала. Вам пока все ясно?

Кивок.

– Я отправился с обыском к ней домой и по дороге встретил некоего Малоссена, который несся с такой скоростью, что врезался в старика Тяня и выронил пачку фотографий. На снимках была Эдит Понтар-Дельмэр.

Пауза. Голова-Серкер кивает.

– Как всякий нормальный полицейский, я прошел стажировку в бригаде антинарка, поэтому ее лицо мне где-то уже встречалось. Я сверился с картотекой и обнаружил, что вы и в самом деле арестовывали эту девицу в 1980 году. Я решил, что она снова занялась торговлей наркотиками, а эти снимки, видимо, являются уликой. Но нес ли их Малоссен к Джулии Коррансон или, наоборот, только что украл у нее? Вот этого я не знал. И тут, сами того не подозревая, мне помогли вы.

Быстрый взгляд типа: «Я? Как?»

– Послав меня на обработку Хадуша Бен Тайеба. Смерть Ванини стала для вас навязчивой идеей. Вам во что бы то ни стало надо было засадить Тайеба. Но когда я сказал вам, что те просроченные лекарства, с которыми вы его взяли, получены в мэрии, что их выдала какому-то старику районная медсестра на церемонии вручения медали, вы ведь мне не поверили, помните?

Кивок головы, начинающей врубаться.

– Вы отказались поверить как-то слишком поспешно. Почему он не хочет верить, подумал я. Что тут такого невероятного? Я решил, что из любопытства надо взять и проверить. И я проверил.

Пауза. Небольшой глоток. Хорошее пиво.

– Я обнаружил странную вещь. В тот день в мэрии XI округа вручал медаль пятидесятилетия трудовой деятельности заслуженному старцу госсекретарь по делам пенсионеров Арно Лекапельер. Брови подняты в смысле: «К чему это он?»

– Но на фотографиях, выпавших у Малоссена, на первом плане была Эдит Понтар-Дельмэр, а Арно Лекапельер – вдали, на трибуне, вы помните Лекапельера? Гладкие волосы, ровный пробор посредине, нос ребром и ямка на подбородке?

(Помню, помню…)

– Остальное пришло само собой. Несколько дней я следил за крошкой Эдит. Она присутствовала при всех стариковских мероприятиях, которые вел (такая уж служба) госсекретарь по делам пенсионеров, неотразимый Арно. Мероприятия были официальные, чинные, совершенно безупречные. И каждый раз ей удавалось обаять нескольких старичков, и каждый раз пакетик таблеток незаметно переходил из ее сумочки к ним в карманы.

Тишина, тишина и время, подвешенное в прозрачном свете истины.

– Однако, – искренне удивляясь, сказал Пастор, – при этом в зале каждый раз находился хотя бы один полицейский. Член бригады борьбы с наркотиками – знаете, они обычно или в кожанке, или в зеленом реглане. Равняются на начальство.

Начальство же понимало все лучше и лучше. Это было похоже на медленно рассыпающийся карточный домик.

– Мне показалось странным, что они ее никак не замечают. Тем более что она работает не слишком аккуратно. А потом я подумал: вдруг они как раз прикрывают эту девочку, как бы снижают профессиональный риск… Как вам такая мысль, Серкер?

– Дальше.