— А сейчас у тебя такое лицо, будто у тебя колики. Можно подумать, тебя вот-вот стошнит.

— Надо же, какой догадливый, — сварливо пробурчала она.

Джулиан, хмыкнув, распахнул дверцу кареты и протянул руку, чтобы помочь девушке выйти.

Порция молча подала ему руку. У нее вдруг возникло странное чувство… ошейнике цепью, который только что надел ей на шею Джулиан стал всего лишь заменой той невидимой цепи, которой она была прикована к нему навечно. Эту цепь она носила на себе с того самого дня, как впервые увидела его в гостиной старшего брата — Джулиан читал вслух одну из поэм Байрона. Возможно, это была просто девичья фантазия, но, увы, даже если и так, она уже успела понять, что желания женщины могут оказаться куда опаснее девичьих грез.

Ночь расступилась. Из темноты вынырнул Чиллингсуорт-Мэнор, уродливое нагромождение крошащегося шифера и каменных глыб. Вероятно, когда-то это был величественный особняк, однако от былого великолепия не осталось и следа. Судя по царившей вокруг атмосфере запустения, благополучие богатой некогда семьи давно уже развеялось как дым — задолго до того, как какой-то дальний родственник, беспечный гуляка и мот, в пьяном угаре проиграл фамильный особняк в карты. Бедняга и знать не знал, что его соперником за карточным столом оказался вампир.

По небу неслись рваные клочья облаков. Сквозь зиявшие прорехи то и дело выглядывала луна и тут же, словно придя в ужас от увиденного, снова испуганно пряталась за тучи. На фоне неба зловещие черные контуры каминных труб смахивали на ощерившийся в уродливой усмешке стариковский рот. Все окна в особняке, даже те, что с выбитыми стеклами, были затянуты черным крепом, отчего казалось, что дом, облачившись в траур, оплакивает былое великолепие, горько упрекая тех, кто был повинен в его нынешнем убожестве.

Джулиан не спеша вел Порцию по дорожке. Подол ее мантильи с сухим шорохом стлался по земле, цепляясь за заиндевевшие от мороза сорняки, во множестве пробивающиеся сквозь щели в камнях, которыми была вымощена дорожка к дому.

— Кстати, забыл тебя предупредить, — шепнул он ей на ухо. — Видишь ли, вампиры общаются между собой немного иначе, чем смертные. Вернее, совсем иначе. Щипнуть кого-нибудь, зарычать, зашипеть — все это для них совершенно нормально, понимаешь? Таким образом они обычно выражают симпатию — дают понять, что твой партнер пришелся им по душе.

— Надо же! Как мило! — сквозь зубы пробормотала Порция, судорожно прижимая к себе его руку. — Понимаю… вроде как сунуть руку в логово барсуков, да?

Они были уже возле самой двери, когда Джулиан вдруг резко остановился.

— С этой минуты, — прошипел он, — будет лучше, если ты станешь держаться на шаг позади меня.

Порция какое-то время молча хлопала глазами. Потом, как видно, сообразила, что он имеет в виду.

— Как пожелаете, мой господин, — сладким голоском пропела она.

Уголки губ Джулиана изогнулись в дьявольской ухмылке.

— Ммм… потребуется какое-то время, чтобы к этому привыкнуть, — промурлыкал он.

— Не вздумай! — предупредила Порция.

Джулиан направился к двери, уверенный, что девушка следует за ним. Внезапно цепочка натянулась. Оглянувшись, он увидел застывшую Порцию — девушка словно примерзла к земле. Только заметив его взгляд, она стряхнула с себя оцепенение и покорно засеменила за ним.

Джулиан толкнул незапертую дверь, и та, недовольно скрипнув, подалась, пропуская их в дом. Мгновением позже его поглотила темнота. Порция, изрядно струхнув, заторопилась следом. При мысли о том, что она вдруг осталась одна, девушке стало по-настоящему страшно. Стараясь не отставать, она на ощупь пробиралась вперед, едва слышно чертыхаясь и нетерпеливо дожидаясь, когда глаза привыкнут к царившей вокруг темноте. И едва не завизжала от страха, когда какой-то тип с пустыми глазами, вынырнув как из-под земли, почтительно принял у нее мантилью и муфточку.

— Никогда не думала, что вампиры держат прислугу, — прошептала она, глядя вслед лакею, уносившему их верхнюю одежду. И только озадаченно покачала головой, заметив, как его бледные пальцы нежно ласкают норковую муфту, словно избалованную, любимую кошку.

— Нет у них никакой прислуги, — возразил Джулиан.

Порция уже открыла было рот, чтобы спорить — и тут же захлопнула его. Костлявый тип, которого она с перепугу приняла за лакея, укутался в ее мантилью, бесшумно выскользнул за дверь и растворился в ночи.

Джулиан, нетерпеливо дернув за цепочку, потянул ее за собой. Вслед за ним девушка прошла под аркой и очутилась в огромном, холодном, как склеп, зале, где прежние владельцы, вероятно, устраивали балы. Порция зябко обхватила себя руками, радуясь, что в темноте не заметно, как ее обнаженные руки от холода (или страха) покрылись гусиной кожей. Уж слишком по-человечески это выглядело.

Незаметно для себя она прижалась к Джулиану.

— Для существ, которых можно уничтожить огнем, вампиры что-то уж очень любят свечи. Как-то все это странно, тебе не кажется? — прошептала она.

Похожая на пещеру огромная полутемная комната была озарена дрожащим светом восковых свечей. Их было столько, что у Порции зарябило в глазах. Свечи были повсюду — десятки, сотни их бесшумно плавились в тяжелых старинных канделябрах и просто подсвечниках. Отблески их пламени плясали и причудливо выгибались на сквозняке, мерцали, скрываясь в узорах тяжелых позолоченных рам висевших на стенах картин, словно рассыпавшиеся по залу брызги дождя, выхватывая из темноты лица собравшихся. На первый взгляд их тут было не менее тридцати. К изумлению Порции, в зале стоял несмолкаемый гул голосов. Кое-кто из гостей, рассевшись за карточными столами, играл в карты, остальные, столпившись вокруг, наблюдали за игрой. На лицах многих читалась скука. В дальнем конце зала виднелась широкая мраморная лестница, ведущая на галерею второго этажа, окружавшую зал на манер церковных хоров.

Четверка вампиров в потрепанных, порыжевших от долгой носки сюртуках устроилась в углу галереи — сдвинув стулья, они торопливо настраивали музыкальные инструменты. Видимо, это были приглашенные музыканты, сообразила Порция. Какой-то особенно худосочный тип, выделявшийся бледностью даже на фоне остальных вампиров, с орлиным носом, небрежно завязанным галстуком и волосами, в художественном беспорядке рассыпавшимися по плечам, стоял, поставив ногу на край пыльного мраморного камина и, судя по его выразительным жестам и позе, что-то декламировал собравшимся вокруг него приятелям. Порция невольно заслушалась — звучный голос поэта долетал до самых отдаленных углов комнаты.

Пусть влюбленными лучами

Месяц тянется к земле.

Не бродить уж нам ночами

В серебристой лунной мгле.[7]

Невольно ахнув, Порция от неожиданности боднула Джулиана.

— Не может быть! Это же лорд Бай… — заикаясь, пробормотала она.