Все остались у входа в сомати-пещеру. Я пошел вглубь. За указанным расширением лаза начался узкий проход двух-трехметровой ширины. Пройдя по нему 25— 30 метров , уже в полной темноте я встретил в наиболее узком месте железную дверь, запертую на замок. Я в недоумении остановился.

Вдруг сзади я услышал звук шагов. Сердце екнуло. Я посветил фонариком и увидел младшего Особого человека. Он молча приблизился ко мне (мы не могли говорить без переводчика), открыл замок и так же молча удалился назад, на поверхность.

При свете фонарика я осмотрел дверь. Она была сделана из пяти-шести миллиметрового железа и раскрашена красной, коричневой и желтой краской. Разводы краски выявляли три фигуры, отдаленно напоминавшие глаза. Дверь была вмонтирована в скалы и скреплена цементом.

Наклонившись, я прошел в дверь. Почему-то подумалось: как бы кто не запер ее за мной.

Пройдя еще несколько метров, я оказался в просторном зале. Мне стало холодно. Я надел лыжную шапочку. Пройдя по залу 15— 20 метров , я остановился и прислушался к своим ощущениям. Никакого воздействия на себя я не чувствовал. Я выключил фонарик и простоял несколько минут в темноте: абсолютная темнота, какая может быть только в пещерах, и полная тишина. Еще раз прислушался к своим ощущениям — все нормально и только ритмичное биение сердца напоминало о том, что я жив. Страха не было — видимо, сказывалась многолетняя спортивная и хирургическая привычка уметь концентрироваться в сложных ситуациях.

Я включил фонарик и пошел дальше. Вскоре на противоположной стороне зала я увидел еще один, примерно двухметровой ширины, лаз. «Наверное, это тот лаз, в котором начинает действовать психо-энергетический барьер сомати-пещеры», — подумал я.

Внимательно прислушиваясь к своим ощущениям, я приблизился к этому лазу. Все было нормально. Но за один— Два метра до входа в лаз я ощутил легкое чувство тревоги.. Вначале я подумал, что я все-таки боюсь, и постарался заглушить в себе это чувство. При входе в лаз я неожиданно ощутил чувство непонятного страха, которое через несколько десятков шагов по лазу так же неожиданно исчезло, но сменилось чувством непонятного и сильного негодования. Еще через несколько десятков шагов началась головная боль.

Вообще-то я могу сказать о себе, что я человек не робкого десятка, быть в горах и пещерах мне не впервой. Я явно ощущал, что страх и негодование были какими-то наведенными, то есть причина была не во мне.

Еще через несколько шагов вперед чувство негодования усилилось, а головная боль стала распирающей. Преодолевая эти ощущения, я прошел вперед еще около 10 метров . Головная боль стала такой, что я еле терпел ее. Я остановился, выключил фонарик и в полной темноте постарался сосредоточиться, пытаясь освободиться от не унимавшейся головной боли. Я заставил себя вспомнить, как в одном из походов по Саянским горам за 200 километров до человеческого жилья сломал мениски и порвал связки в коленном суставе; тогда я тоже периодически останавливался и, сосредоточившись, напрягал свою волю так, чтобы бороться с нестерпимой болью.

Однако если тогда на Саянах волевое усилие помогало, то здесь, в пещере, оно не принесло каких-либо результатов. Головная боль пульсирующими волнами накатывала с определенной периодичностью, казалось, что голова вот-вот лопнет. Но наиболее тяжело переносимым оказалась даже не головная боль, а чувство непонятного негодования. В глубине души я понимал, что это наведенное чувство негодования. Я не мог понять, по поводу чего я негодую. Было такое ощущение, что душа твоя негодует и хочет вернуться наружу. Вскоре я понял, что я негодую оттого, что иду туда — вглубь таинственной сомати-пешеры; наведенному воздействию подверглись именно те части моей души, которые отвечали за чувство, противоположное удовлетворению, негодование.

Я включил фонарик и, собрав последние остатки воли, сделал еще несколько шагов вперед. Наступила резкая слабость, дико болела голова, негодующая душа не давала покоя. Я понял, что дальше идти нельзя, в противном случае наступит смерть. Я направил свет фонарика вперед. Руку, протянутую вместе с фонариком вперед, я перестал почему-то ощущать. Глаза застилал пот, невесть откуда взявшийся в пещерном холоде.

Луч фонарика тускло осветил конец лаза и большой пещерный зал за ним. Превозмогая боль и полный душевный разброд, я стал смотреть вперед. Как не хватало света! «Ах вот почему Особые люди порекомендовали мне взять с собой тусклый фонарик!» — подумал я.

Тусклый луч фонарика осветил какие-то камни и несколько темных выступов над полом. Что это? Уж не фигуры ли сидящих в сомати людей? Да, это вроде фигуры людей. В свете тусклого фонарика они показались мне громадными.

Больше я ничего не могу сказать. Я повернулся и, с трудом двигая ногами, пошел обратно. При выходе из лаза в первый зал я споткнулся и упал, ударившись когда-то поврежденным коленом.

Я стоял в середине первого зала спиной к измучившему меня загадочной силой лазу. Постепенно пришло понимание того, что я жив. Вернулись ясность мысли, прошла головная боль, исчезло чувство негодования. Я понимал, что если бы я еще немного прошел вперед, я бы погиб. Перспектива погибнуть, пусть даже внутри сомати-пещеры, меня, конечно же, не прельщала.

«Лемурийцы, атланты! Они живы, живы уже миллионы лет! Они берегут себя ради человечества на земле! Кто я в сравнении с ними? Маленькая песчинка со своим научным-любопытством!» — думал я. Я еще раз вспомнил свои ощущения внутри лаза, ведущего в сомати-зал пещеры. «Ох и силен же Он! Кто это — загадочный Он? Лемуро-атлант? Помню, один посвященный говорил, что Шамбалу охранять не надо — она намного сильнее людей на поверхности земли. Только теперь, ощутив силу психической энергии, я начинаю понимать ее мощь. Я никогда не смогу преодолеть Его, если не получу Его разрешения!» — проносились мысли в моей голове.

Но доля сомнения все же оставалась. А вдруг я слишком гипертрофированно воспринял психоэнергетическое воздействие? А вдруг мне все это померещилось в пещерной тишине? Я повернулся и снова пошел к лазу, ведущему в сомати-зал.

События повторились в той же последовательности. В том же месте перед входом в лаз появилось то же чувство тревоги. Я остановился, прислушался к этому чувству; оно было явно наведенным, поскольку тревога уже не могла быть связана с неизвестностью, ждущей впереди. Далее появились чувство страха, быстро перешедшее в чувство Известного уже мне негодования, а также пульсирующая головная боль.

Чувство негодования и головная боль усилились по мере продвижения вперед и примерно в том же месте стали нестерпимыми, наступила слабость. Поднять руку и посветить фонариком уже не было сил. я повернул обратно.

Я снова стоял посреди первого зала, снова выключил фонарик и снова прислушался к своим ощущениям. Все ощущения постепенно утихали, но остаточное чувство слабости было значительно более выражено. У меня практически уже не было сомнений, что все эти ощущения не есть результат стрессового состояния, а являются проявлением воздействия психоэнергетического барьера сомати-пещеры.

Тем не менее, памятуя, что в науке наиболее достоверным является тройной контроль, я собрал последние силы и снова пошел к лазу, ведущему в сомати-зал. Пройдя знакомые «зоны» чувств тревоги и страха, и достигнув «зоны» негодования и головной боли, я не смог продвинуться до того места, где эти ощущения были наиболее сильными. Физически не было сил.