Таким образом, если мы хотим сделать забег жизни по-настоящему справедливым, необходимо, чтобы все дети, прежде чем к нему присоединиться, развили минимальные способности. Для этого они все должны быть обеспечены адекватным питанием, получать достойное медицинское обслуживание и образование, иметь нормальный доступ к играм (важность которых в развитии ребенка все больше признается специалистами). А все это, в свою очередь, требует не слишком большого различия в жизненных условиях и обстоятельствах тех, кто этих детей воспитывает: родителей, родственников и опекунов. Ну, если мы, конечно, не собираемся в будущем воспитывать всех детей в специальных учреждениях вроде описанных в романе «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли или так, как это уже сегодня делается в Северной Корее (хотя даже там, как мне рассказывали, имеются отдельные, лучшие детсады для отпрысков политической элиты). Так или иначе, одного равенства возможностей недостаточно; нам нужна также относительно высокая степень равенства результатов.

Большего равенства результатов можно добиться с помощью регулирования рынков. Подобные постановления защищают экономически слабых от тех, кто силен. Так, в Швейцарии и Южной Корее сокращают неравенство доходов путем защиты мелких ферм (например, ограничивая импорт сельскохозяйственной продукции) или небольших магазинов (скажем, вводя ограничения для крупных розничных торговых сетей). А еще его можно сократить за счет финансового регулирования (например, ограничивая высокодоходную, но сопряженную с высоким риском спекулятивную деятельность финансовых институтов) или посредством регулирования рынка труда (скажем, обеспечивая население достойной минимальной зарплатой, увеличивая выплаты по больничным и так далее). Однако, как мы видим на примере европейских государств всеобщего благосостояния, приблизиться к равенству результатов эффективнее всего удается с помощью перераспределения доходов через государственную систему: либо посредством прямой передачи доходов менее обеспеченным людям, либо гарантируя равный доступ к качественным «базовым услугам», таким как образование, здравоохранение и вода (см. главу «Рожь»).

Дискуссия о неравенстве долгое время велась в направлении, уводящем нас в неправильную сторону, потому что люди думали только о результатах и возможностях, забывая при этом о потребностях и способностях. Левые считали (и по-прежнему считают) уравнивание результатов для всех людей справедливой целью, игнорируя тот факт, что разные люди имеют разные потребности и способности. Правые же убеждены, что достаточно равенства возможностей, и не понимают, что по-настоящему честная конкуренция одного поколения требует определенного равенства в способностях, которое невозможно гарантировать без значительной степени равенства в результатах поколения их родителей, достигаемой, в свою очередь, за счет перераспределения доходов, гарантии доступа к качественным базовым услугам и регулирования рынков.

Мы же с вами не хотим летать авиалиниями, которые считают справедливым, когда пассажиру-вегетарианцу всучивают курицу без каких-либо вариантов выбора? Но нам вряд ли хотелось бы и летать авиакомпанией, которая предлагает огромное меню на любой вкус и с учетом любых потребностей (в котором, возможно, есть сразу несколько блюд из курицы), если перелет в ней стоит огромных денег и мало кто может себе его позволить.

В которой перец чили помогает увидеть, насколько серьезно мы недооцениваем домашний труд, несмотря на то что он лежит в основе нашей экономики и общества

Многие люди боятся остроты перца чили, и это понятно. Тем, кто не привык к этому продукту, его огненный вкус может показаться источником целого спектра крайне неприятных ощущений: во рту словно огонь горит, из глаз рекой текут слезы, прошибает потом, а иногда еще и боль в желудке, а то и вовсе спазмы кишечника. Но есть места, которые я называю «Поясом чили»: он тянется от Мексики (откуда пошло название этого перца), через Перу, страны Карибского бассейна, Северную Африку, Южную Азию, Юго-Восточную Азию, Китай и далее на север до моей родной Кореи. И вот для его жителей невыносима сама идея трапезы, не сопровождаемой несравненным «горячим» восторгом от поедания этого острого перчика.

На самом деле острота чили — это не вкус, а боль. В сущности, тут мы имеем дело со сложнейшим химическим фокусом, придуманным этой ягодой (да, это замаскированная ягода; см. также главу «Клубника»). Несмотря на жгучую боль, которую он причиняет нам, особенно нашим слизистым оболочкам, капсаицин, основной источник остроты перца чили, в действительности не наносит тканям никакого прямого ущерба. Это химическое вещество просто обманывает наш мозг, заставляя его поверить, будто телу больно. Капсаицин связывается с одним из наших сенсорных рецепторов, которые «позволяют организму обнаруживать сильно повышенную либо пониженную температуру тела, контакты тканей с кислотными или агрессивными веществами и чувство трения любого вида»[185].

Острота перца чили — настолько важный вопрос, что для ее измерения даже разработали специальную шкалу. Называется она шкалой Сковилла — в честь Уилбура Сковилла, американского фармацевта, который в 1912 году предложил эту идею. Для того чтобы измерить остроту перца, изготавливают его экстракт: высушенный образец растворяют в спирте. Затем разбавляют смесь подслащенной водой и предоставляют группе из пяти дегустаторов решать, чувствуется ли острота[186]. Согласно данной системе, если большинство (как минимум трое из пяти) дегустаторов не чувствуют остроты, когда одна часть оцениваемого перца разбавлена, скажем, 10 тысячами частей воды, то он получит по шкале Сковилла 10 тысяч SHU (сокращение от Scoville Heat Unit — единица жгучести Сковилла)[187].