— А что может быть страшнее? Толпа цыган… и нас двое.

— Отец. И ты один.

— Отец. А что отец?! Я ему так и скажу: не рассчитали мы с вами немного, Леонид Вячеславович.

— Э нет, дружок, ты меня в это дело не впутывай.

— Подождите… Но мы же вместе…

— Ничего подобного.

— А кто мне дал денег на бульдозер?

— Антон! Я тебе дал деньги не на бульдозер, а на дело. Например, на представительские расходы. Но у меня даже мысли не было, что ты попрешься разрушать могилы.

— Так, подождите, я же хотел вам все рассказать, но вы сами не стали слушать!

— Антон! Я думал, что разговариваю с взрослым мужчиной, толковым начинающим бизнесменом. Но вижу, что ошибся. Потому что сейчас вижу перед собой какого-то нашкодившего хлюпика.

— А что мне теперь делать?

— Не знаю. Включи немного мозги. Заварил кашу — теперь попробуй расхлебать.

Это была ошибка — позволить Кармелите начать разговор с Игорем. Она ему пыталась что-то объяснить, рассказать, а он то отшучивался, то вообще брал высокопарные ноты. Максиму все это скоро надоело. Он попросил Кармелиту выйти и перешел совсем на другой, мужской разговор:

— Игорь, я прошу вас: хватит ломать комедию! Зачем на старую цыганку наговариваете?

— О чем ты, Макс? У меня браслет на руке был. Потом смотрю — он на земле. Или нет, в юбке у нее, что ли, застрял…

— А цыганка тут при чем?

— По-моему, это она его сдернула.

— Так «по-моему» или «сдернула»?

Игорь не ответил.

— Так вот, мое предложение такое. Поскольку вам все это показалось, вы сегодня же идете в милицию и забираете свое заявление.

— В чем дело? — взорвался Игорь. — Что за тон? Никуда я не пойду.

Максим перешел на «ты».

— А если не пойдешь, тогда, Игорь, я займусь тобой вплотную… Мало не покажется, обещаю. Где я видел этот браслетик, на какой дамской ручке, припоминаю. И многое другое тоже вижу. Так что давай лучше не ссориться. Договорились? По глазам вижу, что договорились. О времени похода к следователю Бочарникову переговорим по телефону через пару часиков. Заявление заберешь и отдашь мне сам, лично, руки в руки. Понял? Пока! Успехов.

Макс вышел.

Игорь скрипнул зубами от злости. Прижал его этот сосунок к стенке. Совсем прижал. А все Тамара, блин! Он же спрашивал ее про браслет. Спрашивал!

Тут как раз и Тамара пришла. Почувствовав напряжение, постаралась успокоить любимого:

— Милый, ты здоров? Все в порядке? Антон сказал, на вас цыгане напали. Где твой шрамик?

Под таким заботливым напором Игорь сначала не устоял, показал на лейкопластырь на лбу, скрывающий ссадину, полученную на кладбище.

— Вот, под пластырем. Знаешь, как болит!

— Мой бедненький, дай поцелую. Антон жалуется, что во время отъезда…

— Да какого отъезда — побега! Сам втравил меня в это дело, и сам же смылся.

— Ну, Игорек, не сердись. Все позади. Давай лучше подумаем, откуда цыгане могли пронюхать про ваш поход?

Этим простеньким вопросом Тамара сбила Игорю весь обличительный пафос. Действительно, а откуда они узнали, что готовится налет на кладбище?

— Ну, это же цыгане. На картах нагадали…

— Не верю я во все это. Кто-то пронюхал и все им рассказал. И я думаю, что этот кто-то — Максим. Что-то он слишком часто с этой цыганкой таскается. Вот и сейчас с ней от тебя вышел.

— Да ваш Максим вообще запродался цыганам! Знаешь, зачем он ко мне приходил?

— Нет, — Тамара напряглась.

— Выбил из меня обещание, что заберу из милиции заявление на эту старуху.

— Что? И ты пообещал? Зачем? Как ты мог?!

— А что мне оставалось делать?! Максим меня в угол загнал.

— Как? Как он мог тебя в угол загнать?

— Намекнул на наши с тобой отношения! Ты что, хочешь, чтоб твой муженек про нас узнал?

— Ха-ха-ха. Астахов — лох конченый. Я ему уже столько лет лапшу на уши вешаю. И он мне верит. Станет он слушать какого-то Макса!..

— Да, а браслет?!

— Что — браслет?.. Какой браслет?

— Твой браслет, который я цыганке подбросил. Тогда утром, когда я брал его на дело, помнишь?.. Я тогда спросил: «Откуда он у тебя?» Ты сказала: «Недавно купила». Говорю: «Никто не видел?» — «Нет. Никто!» А теперь оказывается, что Максим откуда-то знает, что это твой браслет.

Тамара ударила себя по лбу:

— Черт! Да, правда, я его один раз надела. Вечером, в конце рабочего дня. Хотела посмотреть, как он будет смотреться с цепочкой и перстнем… Но я не думала, что Максим запомнит. Это же было совсем ненадолго. Вот черт глазастый! Грязный интриган! Шантажист! Паскуда… Да, Астахов обидится, если узнает, что я отдала его браслет тебе…

— Постой! Что значит: «Астахов… Его браслет…»? Он что, тоже знает о нем?

— Я же при нем покупала и на его деньги.

Игорь замолчал, он просто не знал, что сказать. Несколько минут, выпучив глаза, недоуменно вертел головой. Потом все же заговорил — максимально спокойным голосом:

— Тамара, милая, почему же ты мне об этом не сказала?

— Игорек, милый, но ведь ты же меня об этом не спрашивал. Ты спросил: «Откуда?» Я ответила, что только что купила. Но ты же не спросил, на чьи деньги, стоял ли рядом Астахов или не стоял. Ты спросил: «Никто не видел?» Я сказала, что никто, А кто мог видеть, если я его не носила? Почти…

И тут Игорь взорвался:

— Ты… Ты… Ты говоришь, что Астахов — лох конченый. Не-е-ет. Это ты дура конченая! Дура! Идиотка! Ты хоть сейчас это понимаешь?! Отпускаешь меня на подлог, на подставу, на лжесвидетельство с паленым браслетом, который подарил тебе муж! Б…!

Последнее слово Игорь сказал в качестве междометия. Но Тамара поняла его совсем иначе. И расплакалась. Горько, безутешно, по-детски, в три ручья.

Игорю стало жалко эту женщину. Ведь их любовь уже столько лет не только не ржавела, но даже блестела все ярче. Зря он ей так нагрубил. Она — женщина. И этим все сказано.

Он подошел к Тамаре, обнял ее. Начал, что-то нежно нашептывая, целовать в шейку, в ушко. Она вроде бы немного успокоилась, затихла.

— Милая моя, мы оба виноваты. На всякого мудреца довольно простоты. Знаешь, когда я в юности читал «Три мушкетера», помню, сильно смеялся. Думал, эта королева, какая же она ду… — Тамара опять возмущенно забилась у него в руках, и Игорь тут же исправился: — Какая же она неосторожная, зачем отдавать Бэкингему подвески, подаренные мужем? И вот тебе наказание. Сам попал в такую же историю. Тамарочка, что же нам теперь делать?