Во дворе разговаривали. По-местному. В углу тихонько попискивала Рагнасвинта.

Алексей ни черта не понимал. Хотя что тут понимать? И так ясно. Вот копье. И предназначено оно не спину чесать, а дырки в человеках делать. Так сказать, отверстия, не предусмотренные анатомией.

Судя по голосам, снаружи было не меньше дюжины человек.

Коршунов подхватил секиру, встал сбоку от входа. Кто сунется – сразу схлопочет. Мало не покажется. А вот наружу лезть – нежелательно. При таком явном численном перевесе.

Да, снаружи серьезная кодла. И пара голосов – вполне узнаваемые. Значит, местные. Значит, ситуации «мир, дружба, жвачка» – конец. Может, зря они с Генкой с девушками – это самое? Может, нарушили строгие местные законы? И где, кстати, Генка? Ну, если эти дикари командира обидели…

Коршунов почувствовал, как внутри поднимается ярость… А вот это неправильно. Спокойно, парень. Думай головой. Иначе без головы останешься.

Голоса снаружи зазвучали громче и пронзительнее. Потом раздался смачный звук плюхи. Если в рядах противника разброд, то это хорошо.

И тут снаружи потянуло горелым. А вот это нехорошо! Запалить эту соломенную хатку – плевое дело.

Коршунов покосился на Рагнасвинту…

Нет, на ее помощь рассчитывать бессмысленно. Перепугалась девочка до синевы. Точно дымом пахнет…

И тут Алексея осенило.

Он кинулся к спецкомплекту, выхватил сигнальную гранату, вырвал шнур и, мысленно перекрестившись, длинным прыжком, отбросив шкуры, вылетел из дома.

Сознание запечатлело картинку: с десяток местных, при оружии, очень решительных – на подворье. Впереди Вутерих с Герменгельдом – в полном боевом прикиде. При щитах, с копьями наизготовку. За ними – Хундила с корешами. У одного в лапе – горящий факел, у другого – горшок с чем-то наверняка горючим. Во втором эшелон – еще с полдюжины. Мелькнуло подбитым глазом напряженное лицо Книвы…

Коршунов не думал, не оценивал положение – он просто метнул гранату под ноги Герменгельду. А сам тут же отпрыгнул в сторону и прижмурился.

Сигнальная граната – это, конечно, не светошумовая. Не «Заря» и не «Радуга», после которой публика начисто отрубается. Но – мало не покажется.

Полыхнуло, бабахнуло – чуть уши не лопнули. Вверх повалил желтый вонючий дым. Вутерих с Герменгельдом шарахнулись в стороны. Тот, кто держал факел, метнул его в Коршунова, но промахнулся. Тот, что держал горшок, уронил его себе на ногу и завопил. Тут же еще кто-то завопил… Но Алексей с крайним огорчением осознал, что граната произвела ничтожный эффект. Он-то ожидал, что дикие варвары тут же разбегутся…

Куда там! Герменгельд уже обходил дымовой столб, намереваясь испробовать на Коршунове остроту своего копья. Хотя рожа у мужика была несколько обалдевшая…

Алексей не дал ему закончить маневр: крутанул «хвост дракона», подсек опорную ногу – и бородач плюхнулся на задницу, наверняка крепко приложившись копчиком.

Коршунов ухватился за копье Вутериха: тот (глаза мутные – от шока) потянул на себя, получил ногой по печени и сильно опечалился. Но копье не отдал, поганец.

В следующий момент Коршунов понял, что переоценил свои силы.

Их было немного: человек восемь. Еще трое (в том числе – Книва) остались за кадром.

Они взяли Алексея в полукольцо, но нападать не торопились. Окружили, оттеснив к стене избы.

Теснили – это не совсем то слово. Коршунову было совсем не тесно, наоборот, довольно просторно. Непривычно просторно, поскольку у его противников были копья и они, соответственно, держали именно ту дистанцию, на которой удобно работать копьем. То есть вдвое больше той, которую обычно держат рукопашники. Так что Алексею на оставленном ему пространстве было достаточно просторно, и его противники тоже не жались плечом к плечу. Но тем не менее Коршунова именно оттеснили, и он даже не пытался вырваться из кольца, инстинктивно понимая, что окажется в досягаемости железных наконечников куда раньше, чем те, кто их держит, станут досягаемы для его безоружной атаки.

Тем не менее его противники не торопились. Осторожничали. Видимо, полагали, что у Коршунова в загашнике еще какой-нибудь сюрприз.

В другой ситуации Коршунов их бы сильно зауважал. Напасть на бога, да еще после того, как тот «явил гром»… Но сейчас Алексею было не до уважения. Глядя на украшенные стальными и бронзовыми заклепками щиты, на хищные наконечники копий, он очень четко осознал, что перед ним уже не трудолюбивые, хитроватые и немного простодушные земледельцы, а воины. И поняв это, Алексей как-то особенно остро ощутил непрочную тонкость своей рубахи…

Коршунов лихорадочно прикидывал, что можно сделать, но выхода не было. Кинься на одного – остальные тут же взденут на копья. Преимущество в скорости, навыки рукопашной сводились на нет боевым оружием и численным превосходством.

Они казались очень похожими. Кожаные круглые шапки с железными нашивками, заросшие волосом лица, прищуренные глаза – над кромками здоровенных щитов. В какой-то миг он перестал ощущать живых людей за этими щитами, иссеченными в неведомых прошлых боях… В них чувствовалась безликая сила, абсолютно неуязвимая для безоружного человека. Непоколебимая незыблемая опора для треугольных, отточенных по краям наконечников копий, которым достаточно лишь легонько скользнуть вдоль шеи…

«Ну что ж,– подумал Коршунов.– Умирать – так с музыкой! После ночи с потрясающей девочкой, в настоящем мужском бою… Только хорошо бы сразу. А то проткнут живот…»

Мысль о том, как тридцать сантиметров острого железа погружаются во внутренности, не взбодрила. Но Алексей успел изгнать ее раньше, чем она обросла страхом и слабостью.

Коршунов сделал совсем маленький шажок вправо. И крайний справа тоже самую малость подался назад. Зато остальные приблизились. Ровно на столько же. Они очень четко чувствовали дистанцию. И словно поддерживали некое хрупкое равновесие. Если Алексей покажет, что отступает, а сам сделает бросок… Ничего не выйдет. Не успеть…

Свирепый, леденящий кровь рев ударил его по ушам почти с той же силой, что и взрыв гранаты.

От этого чудовищного звука его противники как будто просели… Как проседает упруго натянутая резина проколотой камеры. Щиты опустились, копья поникли. Но Коршунов не воспользовался этим для атаки, потому что и его собственные мускулы внезапно обратились в теплое желе. Только на одно мгновение, но этого мгновения было бы достаточно, чтобы проделать в этом желе дюжину дырок. Но никто не стал тыкать в Коршунова железом. О нем словно забыли. Недавние противники отвернулись от Алексея и глядели теперь на того, кто обрушил на них нечеловеческой силы звук. И Коршунов тоже разжал кулаки и уставился на кричавшего…

Представьте себе байкера. Откуда-нибудь из Айдахо. Который всю жизнь гонял на «Харлее», жрал пиво и бил морды в кабаках. Два метра ростом, брюхо – с пивной бочонок, рыжая бородища – веником, прикид, ухватки…