— Боюсь, им не оставили выбора, поселив здесь, ведь в противном случае они нарушат условия договора. К тому же они все богаты и хороши собой, как вы знаете. Мисс Омонд нелегко устоять.

— По всей стране их наберется около шестидесяти тысяч, мисс Пализер, — сообщила миссис Омонд. Ее распирало от негодования. Было ясно, что эта мысль просто не дает ей покоя. — Целых шестьдесят тысяч врагов, которые живут среди нас! Однажды они просто прикончат нас прямо в наших постелях!

— Но ведь большинство из них заперто в тюрьмах, — уточнила Лотта.

— Я только говорю о том, что могло бы произойти, — упрямо повторила миссис Омонд. Лотта заметила, как Мэри Белл быстро взглянула в их сторону. Убедившись, что мать увлечена разговором, она быстро прибавила к вороху покупок еще пару перчаток. — Мне хорошо известно, что вы можете мне на это возразить, мисс Пализер, — тем временем продолжала миссис Омонд. — Дескать, офицеры — джентльмены, их принимают во всех лучших домах, они нам не враги…

— И в мыслях не было ничего подобного, — быстро произнесла Лотта. — Думаю, ваши опасения во многом справедливы, миссис Омонд. Мне кажется, мой кузен, герцог Пализер, придерживается подобного мнения. Помнится, он возражал против поселения по договору сразу после Трафальгарской битвы.

— О. — Единственное, что смогла произнести миссис Омонд, от неожиданности откинувшись назад. Она с пристальным любопытством, молча посмотрела на нее. Интерес и враждебность боролись в ее душе. Интерес взял верх. — Правда ли, мисс Пализер, что ваша семья отказалась от вас? — спросила она.

— Ужасно неприятно, но это так, — со вздохом ответила Лотта. — Стоит ли винить их в этом, раз уж я сама оказалась паршивой овцой. Но как знать, — с улыбкой продолжала она, — теперь, когда я живу так близко от своего родного дома, все может измениться. Возможно, мои родные пожелают вернуть меня.

— Прошу дать нам знать, если это случится, — сказала миссис Омонд. — Тогда вы станете самой желанной гостьей за чаем у любой из дам нашего города.

— О, возможно, я этого не достойна, — возразила Лотта, изо всех сил стараясь не рассмеяться. — Вы сами только что совершенно справедливо заметили, что я вне общества, моя репутация разрушена, мое положение потеряно…

— Да, разумеется, мы не можем принимать вас в данной ситуации, — покраснев, уточнила миссис Омонд. — Это весьма неуместно. Но вот если бы герцог показал пример…

— Конечно, я вас вполне понимаю, — согласилась Лотта.

Да, все понятно. Миссис Омонд просто не могла позволить себе открыто принимать Лотту, но узнавать последние сплетни жене местного адвоката хотелось просто нестерпимо.

— Возможно, в ваши планы входит оставить лорда Сен-Северина? — спохватилась миссис Омонд с горящими глазами восторженной сплетницы. Она уже не могла остановиться. Ей было все равно, с кем она говорит, пусть даже и с кокоткой.

— О, я бы не смогла! — призналась Лотта, опуская глаза. — Я многим обязана лорду Сен-Северину.

— Мне говорили, он очень опасный человек. Предатель, — наклоняясь ближе, сообщила миссис Омонд. — Не поддающийся влиянию и беспощадный.

— Да, мне тоже приходилось слышать подобное, — согласилась с ней Лотта.

— Человек, который ищет опасности, мисс Пализер, — мрачно заключила миссис Омонд. — Он всегда будет таким, не важно — на воле или в тюрьме.

Речи миссис Омонд навели Лотту на мысль, что та читает на ночь готические романы. Несомненно, все ее представления навеяны их мрачными образами.

— Я согласна, что мое уважение к лорду Сен-Северину не имеет ничего общего с его опасной личностью, — размышляла Лотта. — Оно основано исключительно на невероятных размерах его…

Миссис Омонд, задохнувшись, отпрянула назад.

— …его удачи, — непринужденно закончила Лотта.

— О! — только произнесла миссис Омонд, выпрямившись и вдруг вспомнив, с кем разговаривает. Она сделала торопливый шаг назад, беспокойно перебирая пальцами краешек платка. — Ну, мисс Пализер… — совершенно растерянно добавила она.

— Для меня было невероятным удовольствием познакомиться с вами, — улыбаясь, призналась Лотта. — Вам не стоит опасаться, что я стану этим хвастать среди самых уважаемых дам Вонтеджа. Мне не хотелось бы заставлять вас краснеть.

— Вы очень добры, мисс Пализер, — сказала миссис Омонд. — Интересно… Пока мы не расстались… Какой оттенок коричневого мне больше к лицу — кирпичный или ближе к бордовому? К моей коже?

— Любой, — с широкой улыбкой ответила Лотта. — Точнее — оба. Они очень вам пойдут.

— Спасибо, — заторопилась миссис Омонд. — Мистер Винквоф! Мистер Винквоф! Мне нужно заказать ткань для двух платьев…

Пару часов спустя, когда Лотта в одиночестве пила чай дома, прибыло письмо:

«Дорогая мисс Пализер,

Прошу прощения за то, что не имею возможности обратиться к Вам лично. Я очень высоко ценю Ваши советы, которые так помогли мне сегодня. Вы обладаете таким безупречным вкусом! Не будете ли Вы столь добры помочь разрешить мои разногласия с лучшей подругой Миллисент Беннет? Она утверждает, что совершенно невозможно носить мой полосатый бело-красный жакет с голубым платьем в белый горошек, но мне трудно с ней согласиться. Каково Ваше мнение?

Ваш искренний друг, мисс Мэри Белл Омонд».

Столь простодушная подпись привела Лотту в хорошее настроение, и она, послав за чернилами и бумагой, села писать ответ.

«Моя дорогая мисс Омонд,

Большое спасибо за Ваше письмо. Я с большим удовольствием познакомилась с Вами и Вашей матушкой и всегда буду счастлива услужить. Очень сложно судить, не видя жакета и не имея возможности сравнить его с платьем. И все же, на мой взгляд, существует общее правило не объединять полоски с горошком. С платьем в горошек чудесно выглядит однотонный жакет, а полосатый очень хорош с однотонным платьем при условии, что они сочетаются по цвету.

С лучшими пожеланиями, Лотта Пализер».

Она отослала Марджери с письмом, и ровно через полчаса горничная возвратилась с большим свертком, обернутым в коричневую бумагу.

— Мисс Омонд очень благодарит вас за помощь, мадам, — сообщила Марджери, развязывая бечевку. — Она просит извинить ее за то, что злоупотребляет вашим терпением, и умоляет взглянуть на эту ткань. Мать мисс Омонд настаивает, чтобы из этой ткани сшили вечернее платье, но молодая госпожа боится, что будет похожа в нем на старую деву.

— О боже! Боже мой, только не это. Бедная мисс Омонд! Ей с ее цветом кожи следует носить кремовый, а не белый и уж точно не этот блестящий атлас! Ей это совсем не пойдет!

Десятью минутами позже она уже писала:

«Дорогая мисс Омонд,

Я действительно не стала бы рекомендовать Вам появиться в обществе в платье, сшитом из этой ткани. Боюсь, Вы будете выглядеть очень старомодно. Проходя мимо магазина мистера Винквофа, я заметила прелестный бледно-сиреневый газ. Он как нельзя лучше подошел бы Вам. Если в Вашем распоряжении есть сейчас свободные средства, Вам нужно убедить Вашу матушку поменять ткань, и я совершенно убеждена, что Вы много выиграете благодаря этому цвету».