— В таком случае… может быть, я и скомпрометирую тебя. Немного.

* * *

Подняв Ханну со скамьи, Рэйф повел ее в холостяцкий дом. Он всю дорогу спорил сам с собой, зная, что правильнее было бы без промедления проводить ее обратно в особняк. Однако желание быть с ней наедине и держать ее в своих объятиях было слишком сильным и всеобъемлющим, чтобы ему сопротивляться.

Они вошли в холостяцкий домик, обставленный массивной темной мебелью, стены были обшиты панелями, а на полу лежали роскошные ковры. Угли, тлеющие в камине спальни, отбрасывали на пол желтые и оранжевые блики.

Рэйф зажег прикроватный светильник и, оставив небольшой огонек, повернулся и взглянул на Ханну. Она сбросила с плеч его фрак и стала расстегивать свое бальное платье. Он видел выражение ее лица и то, как она старалась выглядеть невозмутимой, словно ложиться в постель с мужчиной было для нее обычным делом. И он преисполнился радостью и нежностью, охваченный нестерпимой болью желания.

Он подошел к ней и заключил в объятия, накрыв своими руками ее руки.

— Ты не обязана этого делать, — сказал он. — Я подожду. Я готов ждать столько, сколько нужно.

Ханна освободила руки и обняла его за шею.

— Я не могу придумать, чем бы мне еще хотелось сейчас заняться, — сказала она ему.

Он наклонился и страстно поцеловал ее, прервавшись только, чтобы прошептать:

— О, любовь моя, и я тоже.

Он неспешно освободил ее от шелка и льна, расстегнул корсет и снял чулки.

Когда она оказалась полностью обнаженной, и, краснея, вытянулась перед ним на постели, он позволил своему пристальному взгляду блуждать по ее стройному телу и прерывисто вздохнул. Она была так прекрасна, так невинна и доверчива. Рэйф прикоснулся к ее груди, повторяя изгибы слегка подрагивающими пальцами.

Ее пристальный взгляд поднялся к его лицу.

— Ты нервничаешь? — спросила она с легким удивлением.

Рэйф кивнул и, легко прикоснувшись подушечкой большого пальца к розовому соску, стал пристально наблюдать, как он твердеет.

— Это действие для меня никогда раньше не было связано с любовью.

— Разве любовь делает его другим?

Пока он обдумывал эту мысль, на его губах появилась насмешливая улыбка.

— Я не уверен. Но есть только один способ это выяснить.

Он разделся и лег рядом с ней, осторожно заключая ее в свои объятия. Несмотря на желание, сжигавшее его тело, он нежно прижал ее к себе, позволяя ей почувствовать его. Он погладил теплой рукой ее попку.

Дыхание Ханны прервалось, едва она почувствовала его длинное тело, вытянувшееся рядом. Маленькая рука дотронулась до его груди, осторожно исследуя ее.

— Рэйф… как мне следует касаться тебя?

Он улыбнулся и поцеловал ее в шею, наслаждаясь мягким и очень женственным ароматом Ханны.

— Где хочешь, любимая. Так, как тебе нравится. — Он лежал неподвижно, пока она играла с легкой порослью волос на его груди.

Пристально глядя в его глаза, она позволила своей ладони спуститься к мышцам его живота, поглаживая, пока они не напряглись в ответ. Немного неуверенно она сжала его пробуждающуюся плоть. Длинная, напряженная и шелковистая, она ожила и пульсировала, выдавая мужское желание. Ханна несколько раз нерешительно погладила ее. Его отклик был столь сильным, что он судорожно вздохнул от быстро нарастающих ощущений.

— Ханна, — удалось сказать ему, когда он потянулся вниз, убирая ее руку. — Я передумал. В следующий раз, — он замолчал, изо всех сил стараясь сохранить самообладание, — ты сможешь исследовать все, что твоей душе угодно, но сейчас позволь мне заняться с тобой любовью.

— Я сделала что–то не так? Разве тебе не понравилось, как я…?

— Мне это слишком понравилось. Если бы мне это понравилось еще чуть больше, все могло закончиться меньше чем за минуту. — Он приподнялся над ней и покрыл поцелуями все ее тело, задержавшись на груди, потягивая, дразня и мягко покусывая. Он наслаждался ответной дрожью ее тела, усиливавшимся румянцем возбуждения и тем, как она прижималась к нему, инстинктивно следуя за источником наслаждения.

Побуждая ее бедра раскрыться, он положил ладонь на пушистый треугольник. И он нежно придерживал ее, пока она изгибалась и стонала, желая большего. Скользнув ниже, Рэйф поцеловал ее живот, легко описывая языком круги вокруг ее пупка. Он никогда раньше не был так возбужден, так совершенно поглощен чужим удовольствием. Подобная близость была почти невыносимой. Его дыхание было быстрым и неровным, когда он нашел вход в ее тело, и легонько обвел его кончиком пальца.

— Ханна, дорогая, — прошептал он, — расслабься. Его палец осторожно скользнул в тесный и влажный жар. Ощущение было столь сильным, что он застонал. — Я должен поцеловать тебя сюда. Я должен почувствовать твой вкус. Нет, не бойся… просто позволь мне… О, Ханна, любовь моя… — Он прижался губами прямо к завиткам, жадно изучая ее, пока не нашел шелковистую вершинку. Все его существо было охвачено слепящим удовольствием, а мышцы напряглись от желания. Ее вкус, солоноватый и женственный, безумно возбуждал. Он ласкал ее языком легкими круговыми движениями, упиваясь ее беспомощными вскриками. Его палец скользнул глубже, затем еще раз, диктуя ритм.

С низким стоном она обхватила руками его голову. Нежно и умело он подводил ее к кульминации, наслаждаясь мягким, пульсирующим теплом ее тела. Еще долго после того, как она достигла пика наслаждения, Рэйф оставался с ней, лаская языком розовую плоть, погружая ее в блаженное состояние.

— Рэйф, — хрипло сказала она, потянув его наверх.

Улыбаясь, он приподнялся над ней и посмотрел в ее затуманенные зеленые глаза.

— Еще, — прошептала она и сомкнула руки у него на спине, прижимая к себе. — Мне нужно от тебя нечто большее.

Бормоча ее имя, Рэйф опустился между ее бедер. Когда он почувствовал, как соблазнительная мягкость раскрывается для него, его накрыла волна примитивного удовлетворения. Он стал проникать в ее сопротивляющуюся плоть, такую горячую и влажную, и чем глубже он входил, тем крепче она обхватывала его. Он глубоко вошел и замер, сдерживаясь, чтобы не причинить ей боль. Он никогда не испытывал такого невообразимого удовольствия. Он обхватил ее голову руками и поцеловал в губы, все его существо переполнял восторг.

— Прости, любовь моя, — гортанно произнес он. — Мне так жаль, что я причинил тебе боль.

Ханна улыбнулась и притянула его обратно к себе.

— Как иностранец открывает новую для него страну … — прошептала она ему на ухо.

Он издал сдавленный смешок.

— Господи, ты ведь никогда не позволишь мне забыть то письмо?

— Я так и не прочитала его целиком, — сказала она. — Оно обгорело. И теперь я никогда не узнаю всего, что ты в нем написал.