– Да ладно, – пробормотал наконец Развияр. – Ты же сам говорил…

Лукс поддел жареного шлепуна когтем и перебросил на белый камень – похолоднее.

– И все было хорошо, – ровным голосом сказал Лукс. – Пока маг не умер. А вот когда он умер, всем стало ясно, что не будет ни башни, ни наместника, что маги вовсе не всесильны, что Империя не сможет защитить нас от проклятия… А моему клану, клану Равноденствия, стало ясно, что брат мой, Короткий-Танцор, ходит пешком на посмертной равнине, униженный, как вот этот шлепун. Я ушел из клана Зимы и стал прятаться в горах, как этот шлепун, когда он был жив. Но мои родичи нашли меня и поймали, как опять-таки этого шлепуна… Ешь. Он же остывает.

– Если ваши старейшины пообещали Императору построить башню, значит, он пришлет другого мага, – предположил Развияр.

– По-твоему, магов у Императора – как мокриц возле речки? И он станет присылать их одного за другим, чтобы они здесь пропадали?

Лукс пожал плечами, чуть улыбнувшись, и Развияр вдруг увидел, каким он был в мирной жизни – до того, как его брата убила огневуха возле пастушьих пещер. Подчеркнуто рассеянным, небрежным и острым на язык; именно такому озлившийся старейшина мог в сердцах дать имечко: Лунный-Кстати…

– Ты любил своего брата? – пробормотал Развияр, отводя взгляд.

– Ненавидел, – ясным голосом отозвался Лукс. – А он ненавидел меня. Наша мать родила трех рабов и одного всадника. Двух рабов пришлось в раннем детстве обменять на девочек – лучших рабов, моих старших братьев, потому что девочек в те годы рождалось мало. А Танцор считал себя слишком хорошим, чтобы ездить на мне. Я никогда не выигрывал Долгий Поход, никогда не приходил первым. Один только раз пришел вторым… Мы с братом не расставались, были, как одно целое. Я видел, как он умер… – Лукс двумя передними лапами разорвал жареного шлепуна на две части. – Выбирай, какую тебе. По-моему, они одинаковые.

Развияр был слишком голоден, чтобы хоть мгновением печали почтить гибель Короткого-Танцора. Урча и чавкая, они сожрали шлепуна, обглодали кости и привалили остатки трапезы камнями.

Развияр подошел к воде, чтобы напиться и умыться. Кожаные сапоги выдержали путь и не собирались рваться – это была добротная обувь, сшитая ремесленниками в замке. Без сапог на этих камнях Развияр мигом бы обезножел; куртка из кожи печорки нагревалась на солнце, как черный стол-сковородка.

Он вошел в воду, не снимая одежды. Замер, чувствуя, как ледяные струйки пробираются между курткой, рубашкой и, чуть согревшись, касаются кожи. Он так делал однажды – правда, потом долго пришлось сушиться, разложив пожитки на камнях…

– Смотри! – тонко крикнул Лукс.

Над горизонтом поднимались три крыламы. На этот раз они летели низко, неспешно, кругами – кого-то высматривая на земле.

Развияр выскочил из реки, разбрызгивая и разливая по камням потоки воды, поскальзываясь и чуть не падая. Бежать было поздно – крыламы, даже неторопливо парящие, приближались с каждым мгновением. Убегать от них по земле не имело смысла.

Лунный-Кстати замер, опустив руки, низко присев на растопыренных лапах. Желтые когти вцепились в землю. В глазах было выражение, какое Развияр уже видел однажды: похожий взгляд был у Лукса, когда туча бабочек-кровников высасывала его живьем в зарослях колючих кустов.

– Не стой! – рявкнул Развияр. – Ищи, где спрятаться!

От берега поднимались невысокие гладкие скалы – шлепунам было вольготно прятаться в трещинах, но человек, а тем более зверуин в них укрыться не могли. Кое-где росли кусты, но редкие, низкие. Развияр оглянулся на реку. У него мелькнула сумасшедшая мысль: что, если нырнуть и пересидеть пока на дне?!

– Зачем они? – тихо спросил Лукс. – Не понимаю.

– Ложись!

Четвероногий послушно лег под раскидистым, но почти прозрачным кружевным кустом. Рядом упал Развияр. Мокрая рубашка прилипла к телу.

– Их не должно тут быть, – с тупым отчаянием повторил Лукс. – Имперские стражники? За мной? Не может быть…

Развияр смотрел, как приближаются крыламы. Они то снижались, то снова набирали высоту. То уклонялись, и тогда Развияр начинал умолять, чтобы маршрут их пролег в стороне – но небесный патруль шел точно над речкой, и Развияру с Луксом суждено было попасть ему на глаза через минуту, не более.

Но случилось иначе. Птица, летящая впереди, вдруг упала – Развияр подумал уже, что она разобьется о камни, но птица развернулась в падении – стали четко видны три человеческих фигуры на ее спине. Всадники одновременно, будто тени друг друга, сделали какое-то движение – такое привычное и знакомое Развияру, но он не сразу понял, что происходит. Маневр первой птицы повторили две другие, так же развернулись, но сидящих людей Развияр не разглядел. Птицы пропали из поля зрения – снизились и почти сразу взлетели высоко в небо. Развернулись и ушли назад – в глубь земли зверуинов.

По-прежнему шумела, катилась в камнях река. Совсем неподалеку охнул в камнях шлепун. Осмелел – и заохал басовито, раскатисто, призывая подругу.

* * *

Ни Развияр, ни Лукс не могли знать, что происходило в совете старейшин. Что говорили императорские посланцы, сошедшие со своих крылам? Что отвечали им зверуины? Торговались ли, оправдывались, обвиняли? Отказывались от договоренностей, искали, на кого свалить вину за гибель мага?

Перебравшись через невысокую гряду камней, Развияр и Лунный-Кстати увидели их; Лукс остановился, припал животом к земле, прижал ладони к груди:

– Это они. Это мои…

– Родственники? – в ужасе спросил Развияр.

– Из моего клана, – еле слышно сказал Лукс. – Посмотри… Эти… они не забрали стрелы.

Стрел было девять – по числу всадников на крыламах. Оперение белое и ярко-желтое. Жертв было всего восемь, и только один, старый получеловек с седой головой и редкой щетинистой бородой, был убит двумя стрелами.

– Посмотри, как они стреляют! – с болью сказал Лукс. – С лету… по бегущим…

Развияр и сам все прекрасно видел. Каждая стрела была всажена, как иголка в подушечку, с расчетом убить сразу. И они умирали на бегу – лапы рабов продолжали нести уже мертвые тела, а всадники валились из седел и катились кубарем по земле, разбиваясь о камни, уже мертвые.

– И они не забрали стрелы. У нас так делается в знак того, что это не убийство и не бой, а казнь. Это мой клан, Равноденствия… Старейшины, вожди… Что это?

Лукс обернулся к Развияру, как будто тот мог знать ответ.

– Они чем-то прогневили Императора? – спросил тот, не раздумывая, наобум.

Лукс сглотнул.

– Не знаю. Я слышал только пересказы, сплетни… Равноденствие всегда было против союза с Империей. С самого начала. Потом говорили, что маг не выполнил обещания, не снял проклятия… Не сумел разрушить замок… И, значит, нет власти Императора над нами, нет обязательств… Мне было не до того, честно. Меня тогда искали, чтобы вернуть в могилу брата… Что это, как ты думаешь? Месть за этого проклятого мага?