Антон выглядел и чувствовал себя гораздо лучше, чем я ожидала, и бинтов на нем было не так уж много — тетя Клава вчера с перепугу явно перестаралась.

Сначала меня не хотели пускать — время для посещений было неурочным, но сотенная бумажка, предложенная сестре, сделала ее гораздо сговорчивее.

— Привет, — сказала я. — Извини, что не сообразила принести тебе фрукты. Тут такие дела творятся, что совсем из головы вылетело.

Светояров не ответил. Его взгляд, избегая встречаться с моим, блуждал по кровати, словно в складках больничного одеяла он пытался найти ответы на мучающие его вопросы.

Я вздохнула, присела на край кровати и взяла Антона за руку. Он напрягся при моем прикосновении, но руку не отнял.

— Не надо изображать со мной аутиста. Ты так блестяще научился симулировать психические отклонения, что сам перестаешь отличать игру от реальности. Я не представляю для тебя опасности, наоборот, пытаюсь тебя спасти. Сегодня убили Иннокентия Бубликова и Надежду Азарову. Их обоих застрелили. Не исключено, что следующей жертвой станет кто-то из нас. Ты кажешься мне более вероятным кандидатом.

— Что? Надин убили? Это правда?

Пальцы Светоярова сжались, больно впившись в мою ладонь.

— Мне очень жаль, но это так.

— Как это случилось?

— Около часа назад ее машину расстрелял из автомата какой-то мотоциклист.

— Откуда ты знаешь? Это точно?

— Это произошло почти у меня на глазах. Я сама видела, как горела ее машина. И это еще не все. Я провела эту ночь в Нижних Бодунах. Тетя Клава постелила мне в спальне твоего брата. Кто-то незаметно прокрался в спальню и подкинул мне видеокассету, на которой была записана твоя встреча с Надин. Вы занимались любовью, а потом обсуждали, как убить Макса, чтобы завладеть его состоянием. Скормить брата пираньям была твоя идея.

— О, господи!

Вырвав руку, Антон резким движением повернулся на живот и зарылся лицом в подушку, пытаясь спрятаться то ли от себя самого, то ли от окружающего мира.

— Постарайся успокоиться. Мы должны понять, что происходит. Кто, по-твоему, мог сделать подобную запись и подбросить ее мне?

— Не знаю. Понятия не имею. Важно не это — я должен вспомнить, что произошло. Мне нужно понять, убийца я или нет.

— Я почти уверена, что брата убил не ты. У Максима хватало врагов. Ты в курсе, что его фирма полностью разорена?

— Разорена? Что это значит?

Антон повернулся и недоверчиво уставился на меня.

— Это значит, что тебе не достанется не копейки. Не исключено, что дома и квартиры Максима окажутся проданы за долги.

— Денег нет? Откуда ты знаешь?

— Расследованием занимается мой знакомый. Он мне сказал.

— Тогда все ясно. Это он. Он убил.

— Кто? Кого ты имеешь в виду?

— Но это же очевидно. Макс имитировал собственную смерть. Не знаю, кого там сожрали пираньи, но это был точно не брат. Раз денег нет, в пруду был не он. Макс забрал все и исчез. Ты не знаешь его так хорошо, как знаю я. Это он убил Турбину и Надин. Запись тоже сделал он. Он следил за мной. Я сам подал Максу идею, как исчезнуть. Теперь он убьет и меня. Сначала меня, а потом, возможно, и тебя.

— Мне тоже приходило это в голову, но твой брат мертв. Есть заключение экспертизы. Его идентифицировали по зубной карте.

— Зубную карту можно подделать.

— Можно, но в данном случае она была подлинной. Милиция все проверила.

— Милицию можно купить.

— Этим делом занимается мой близкий друг. Не знаю, можно ли его купить, но мне бы он не соврал. У человека, обнаруженного в бассейне, был имплантант резца стоимостью в четырнадцать тысяч долларов.

— Пару месяцев назад Макс попал в аварию на мотоцикле. Ничего серьезного, только выбил зуб. Он действительно поставил себе имплантант за такую сумму.

— Видишь, он действительно погиб. Я не знаю, в чем тут дело, но человек, скормивший Макса пираньям, пытается уничтожить и тебя, причем довольно изощренными способами, не типичными для обычных убийц. Ты ведь прыгнул в окно потому, что увидел за ним Машу Зуенко?

Антон вздрогнул.

— Откуда ты знаешь? Ты тоже ее видела?

— Нет, я просто догадалась.

— Она часто приходит ко мне во сне.

— А наяву?

— В последние годы нет. Раньше я ее видел. Меня тогда засунули в психушку.

— Ты помнишь, что произошло семнадцать лет назад? Как погибла Маша?

— Что-то помню, но очень смутно. Только отдельные детали. Мы пошли на речку. Макс предложил попробовать какие-то таблетки. Сказал, что по знакомству достал новый синтетический наркотик. На улицах такой не купишь — дурь редкая и жутко дорогая. Крутая штука, кайфа много, а побочных явлений — никаких. Маша сначала сопротивлялась, а потом согласилась — за компанию.

У Макса оказался припасен еще один сюрприз — порножурналы. В то время они были редкостью. Мне было только одиннадцать лет, но выглядел я на все четырнадцать.

Наркотик полностью лишил меня способности соображать. Картинки в журналах казались живыми. Женщины протягивали ко мне руки, смеялись и ласкали меня. Со мной творилось что-то невероятное. Я желал их всех, но больше всего я желал Машу. Что было потом я не помню — какие-то обрывки галлюцинаций — видоизменяющиеся женские тела, руки, вытягивающиеся, как щупальца осьминогов, лобки, превращающиеся в заросшие лесом холмы, еще какую-то чертовщину. Я слышал какие-то звуки — то ли музыку, похожую на крик, или крик, похожий на музыку.

Когда сознание немного прояснилось, я понял, что лежу на мелководье полностью раздетый. Иногда вода касалась моей щеки, наверное, ее прохлада и привела меня в чувство. Потом я увидел, что подо мной распласталась Маша. Я лежал прямо на ней, а она не шевелилась, хотя вода заливалась ей в рот. Я не сразу сообразил, что она была мертвая. Потом появился Макс. Он заорал, что я сумасшедший, что я изнасиловал и убил ее. Я ничего не мог вспомнить. Кажется, я закричал, а потом потерял сознание.

Очнулся я в больнице, не зная, привиделась мне смерть Маши или нет. Мне что-то говорили, но я не отвечал, а потом ко мне пришел Макс. Он сказал, что все устроил в лучшем виде. Маша случайно утонула, а меня это настолько потрясло, что я пережил нервный кризис. Он обещал, что никто никогда не узнает, что я изнасиловал и убил Машу. У родителей достаточно связей, и даже если какие-то следы насилия на ее теле и обнаружатся, милиция закроет на это глаза. На всякий случай Макс посоветовал мне и дальше изображать тронувшего на почве нервного потрясения — мол, с психа и взятки гладки.

Тогда мне не требовалось что-то специально изображать. Внешний мир почти перестал для меня существовать. Днем и ночью я пытался восстановить последовательность событий, понять, как и почему я убил Машу. Я терзал себя воспоминаниями почти два года, к сожалению, безрезультатно.