Поднявшись с его колен, она неторопливо расстегнула свое темное бархатное платье. Затем настала очередь белоснежных нижних юбок, шелковой блузки и корсажа, украшенного лентами. Она шагнула из своих одежд, оставшись только в темных шелковых чулках, расшитых золотыми бабочками.

Юная датчанка невероятно возбуждала. Улыбаясь, граф медленно встал и последовал ее примеру. Вскоре и он стоял перед ней во всей красе — высокий и голый.

Кристина подняла глаза и приказала:

— Сними мои чулки.

Опустившись на колени, граф неторопливо скатал их по маленькой тонкой ноге, сначала один, потом другой, а затем снял. Фрейлина предвидела такое и заранее натерла душистым маслом свою свежевымытую кожу. Все еще не поднимаясь с колен, Патрик притянул ее к себе и уложил на пол перед камином. Кристина широко раздвинула бедра и протянула руки, чтобы обнять любовника. Датчанка оказалась горячей, нежной и графу невероятно понравилась. Она ловко двигалась под ним, и, прежде чем насладиться самому, Патрик дважды дал сделать это ей. Потом он скатился с нее, и они лежали, расслабившись, перед огнем.

— Ты считаешь меня бесстыжей, — тихо сказала Кристина своим хрипловатым низким голосом. — Но я тебя хотела, Патрик Лесли. Я никогда прежде не была ничьей любовницей, но хочу быть твоей.

— Почему же? — Графу польстило, но и дураком он не был.

— Потому что хочу именно тебя и потому что должен же у меня в жизни быть мужчина. Первый мой муж был стариком, у которого обычным способом это не получалось. А второй, когда лишил меня девственности, совсем ко мне охладел. Третий муж у меня — ребенок, и я могу делать что пожелаю. А я желаю стать твоей любовницей.

— Только пока я здесь, — ответил граф. — Когда я вернусь домой, дорогая, тебя для меня не станет. Сейчас я могу с тобой спать, но не заблуждайся, малышка Кайри, я люблю свою жену.

— Я согласна на эти условия, Патрик. Но поскольку на этом полу дьявольски холодно, то, пожалуйста, давай перейдем на кровать.

Граф встал, поднял Кристину на руки и, перенеся в спальню, положил на кровать.

— Я боялся, что зима окажется долгой и холодной, Кайри. Но теперь, пусть и долгая, холодной она уже не будет, — сказал Патрик и забрался в постель к любовнице.

Впервые за всю свою замужнюю жизнь Катриона Лесли оказалась предоставленной самой себе. Она заперла свой эдинбургский дом, сказав миссис Керр, что приедет обратно, когда снова соберется двор. К ужасу начальника гленкеркской стражи, графиня задумала немедленно, без должного эскорта, отбыть домой.

— Нас всех перережут по дороге, и это ясно, как ад, — ворчал Конолл Мор-Лесли.

— Ставлю пять золотых монет, что мы приедем в целости и сохранности, — смеялась в ответ Катриона.

— Боже! Мадам, граф спустит с меня шкуру, если с вами что-то случится!

— Оставь ее в покое, брат, — сердито вмешалась Эллен. — Ей нужно домой, потому что, знает она это или нет, от Гленкерка хозяйка напитывается силой. Вряд ли граф вернется до весны, а с детьми ей будет не так одиноко.

Эскорт, однако, составился вполне приличный. Узнав о намерениях графини, Френсис Стюарт Хепберн, граф Ботвелл, вызвался сопровождать ее лично.

И могла ли она отказать любимому кузену Джеймса Стюарта и регенту Шотландии.

Френсис Стюарт Хепберн был высоким красивым мужчиной с темными золотисто-каштановыми волосами, элегантно подстриженной короткой бородкой и пронизывающим взглядом голубых глаз. Этот воспитанный и просвещенный человек неудачно родился, опередив свое время. Его поразительные знания, глубокие и разнообразные, и необычайные научные эксперименты ужасали суеверных людей — как образованных, так и необразованных.

Сам же он, переходивший то в старую церковь, то в новую, не был особенно религиозен. И потому, может быть, те несчастные женщины, что пытались разнообразить свою жизнь играми в черную магию, иногда называли лорда Ботвелла своим предводителем. Словом, шептались, будто Френсис Хепберн был колдуном. Он им не был, но слухи зачастую оказываются весьма живучими.

Катриона знала, что сплетни эти — совершенная глупость, однако сам лорд Френсис Хепберн, отличаясь мрачноватым чувством юмора, забавлялся, ничего не отрицая. К тому же это нагоняло страх на Джеймса, который то любил Френсиса, то ненавидел его. А сам Френсис, хоть и любил кузена, как, бывает, любят неуклюжую охотничью собаку, временами просто не мог удержаться и не поиграть на нелепых страхах короля.

Чаще всего Джеймс восхищался Френсисом и все бы отдал, чтобы стать похожим на своего высокого и уверенного в себе кузена. Поэтому, желая произвести впечатление на Ботвелла, он рассказал ему о своей связи с графиней Гленкерк.

Френсис тогда поздравил кузена, но в глубине души был потрясен. Он имел на своем веку многих женщин — и замужних, и незамужних, но никогда никого не принуждал так, как принудил король жену графа Гленкерка. А то, что ее принудили, Ботвелл понял чутьем, ибо хорошо чувствовал людей. И хотя графиня старалась выглядеть как ни в чем не бывало, проницательный вельможа заметил у нее под глазами слабые тени и услышал пустоту в ее смехе.

Из учтивости Ботвелл постарался стать ей другом и доверенным лицом. И это графу удалось. Но случилось нечто, для него непредвиденное. Он влюбился в графиню Гленкерк, и ему пришлось скрывать это как от нее, так и от своего ревнивого кузена-короля.

А у Катрионы никогда прежде не было друга мужчины, и ей чрезвычайно нравилось общество Френсиса Хепберна. Он оказался для нее источником знаний, а графиня редко встречала кого-то, с кем можно было поговорить на ученые темы. Поскольку все полагали, что их отношения оставались невинными, то двор посчитал эту дружбу чудачеством чистой воды. Кто только не посмеивался, наблюдая, как самый распутный придворный затевает умнейшие беседы с одной из самых красивых женщин во дворце.

Родословная графа Ботвелла пестрела знаменитыми именами. Отцом ему приходился Джон Стюар — настоятель Колдингема и внебрачный сын Джеймса Пятого, чья дочь Мария, королева Шотландии, и начала произносить свою фамилию как Стюарт. Именно это произношение в конце концов и утвердилось в королевской династии. Так что у Френсиса Ботвелла с Джеймсом Стюартом был один дед. Мать графа, леди Джанет Хепберн, являлась единственной сестрой Джеймса Хепберна, последнего графа Ботвелла, то есть третьего мужа Марии Стюарт. Он не оставил законных наследников, и его титул с поместьями перешли к племяннику Френсису, который в знак уважения прибавил фамилию дядюшки к своей.

Джон Стюарт умер, едва только сын вышел из пеленок, и теперь Френсис имел лишь незаконнорожденных брата и сестру. Мать снова вышла замуж, и уже в раннем детстве на мальчика перестали обращать внимание, а потом отправили получать образование во Францию и в Италию.

Ему еще не исполнилось и двадцати, а он вернулся в родную Шотландию элегантным мужчиной, просвещенным и уверенным в себе. Его быстро женили на вдовствующей леди Маргарет Дуглас, дочери могущественного графа Агнуса, которая была немного старше Френсиса и уже имела сына. Маргарет не любила своего второго мужа, а он не любил ее. Брак был заключен по расчету, и супруги покорно и равнодушно принялись рожать детей, чтобы поддержать род. Ни капли привязанности между ними так и не возникло, и Маргарет Дуглас с облегчением наблюдала, как ее чувственный, любвеобильный муж искал и находил другие постели. В своей она его не хотела.