В комнате раздался тихий вскрик.

– Кто это? – с трудом поворачивая голову, спросила царица.

– Это я, Божественная, ваш верный слуга Аммоний.

– А-а-а, так ведь я же шучу, Аммоний. Бери пример с советника, он всегда понимает, когда я шучу.

Тяжело дыша, она опять обратилась к Аммонию:

– Приведи сына. И ты, Хармион, тоже оставь меня.

Внимательно вглядываясь в лицо Аполлодора, царица спросила:

– А что говорят в народе?

Сложив руки за спину, советник подошел к окну и долго молчал. Клеопатра терпеливо ждала.

– В народе говорят, что боги гневаются на тебя за странную смерть Птолемея. Гибель флота, голод – по их мнению, это расплата.

– Дураки! – тихо прошептала царица. – Ему же в царстве Осириса намного лучше, чем здесь.

Тяжело дыша, она вспомнила свои видения, которые посещали ее во время болезни. Вой моря, огромные волны, накрывающие ее с головой, и крепкие руки Цезаря, вытаскивающие ее из мрака.

– А что еще говорят?

– Больше ничего.

Клеопатра слабо улыбнулась.

– Не обманывай меня.

– Тебе нужно отдохнуть, как только ты окрепнешь, мы обо всем поговорим.

Скривившись от недовольства, Клеопатра мрачно посмотрела на сирийца.

– Отвечай, когда тебя спрашивает царица.

Тщательно подбирая слова, Аполлодор тихо проговорил:

– Люди шепчутся о том, что ты губишь Египет. При тебе уже дважды был голод и дважды погибал флот.

Клеопатра надсадно закашляла. Взяв с мраморного столика бокал с настойкой, советник поднес его к губам царицы.

– А что сам думаешь? – спросила Клеопатра после того, как сделала несколько глотков.

– Я с тобой, что бы ни случилось. – Аполлодор взял маленькую руку царицы в свою. Ощущая тепло и силу советника, Клеопатра думала о том, что если ее жизнь будет долгой, она обязательно все потеряет.

– Мама! Мама! – В комнату вбежал радостный Цезарион. – Мама, ты поправилась!

Забравшись на кровать, он крепко обнял царицу.

– Только не досаждай маме сильно, – предупредил его Аполлодор, отходя к окну, – она очень слаба.

Клеопатра ласково гладила сына по голове.

– Скучал?

– Очень! А еще я за тебя волновался!

– Все прошло, мой мальчик.

Крепко обняв царицу, Цезарион поцеловал ее в щеку.

– Чем же ты занимался?

– Ждал, когда ты проснешься, играл, учился.

– Что ж, дела достойные маленького царя. А наше упражнение ты помнишь?

– Да, мама.

– Давай повторим.

Опустившись с кровати на пол, высоко подняв голову, пятилетний мальчик важно произнес:

– Я, Птолемей Цезарь. Царь земли египетской.

– Кто твой отец?

– Юлий Цезарь.

– Что ты должен сделать?

– Отомстить его убийцам и вернуть наследство! Мама, а что такое наследство? А за что убили папу?

Клеопатра грустно улыбнулась. Это упражнение она придумала сама, и для нее оно было подобно целительному бальзаму, врачующему ее больную душу.

– Расскажу, когда совсем поправлюсь.

– Ну все, Цезарион, дай маме отдохнуть, – властно произнес Аполлодор.

– Не хочу, не хочу! – заупрямился мальчик. – Я хочу быть с мамой!

– Цезарион, – тихо позвала его Клеопатра, – твой отец послушался бы.

Цезарион недовольно насупился. Он плохо помнил отца, в его уме сохранились лишь обрывочные неясные воспоминания, но авторитет отца был для мальчика нерушим.

Послушно подойдя к матери, он поцеловал ее.

– Хорошо, мама. Пусть боги пошлют тебе крепкое здоровье, – наученный Харминон, произнес он серьезно.

– Наверное, и я пойду с Цезарионом.

– Нет, Аполлодор, – остановила его Клеопатра, – ты еще не рассказал мне, что с Кассием и как обстоят дела в Риме?

– Но ты очень слаба! Моя речь утомит тебя!

– Я требую!

– Хармион, – позвал Аполлодор служанку, хлопнув в ладоши, – уведи Божественного в комнату.

Взяв табурет из красного дерева, инкрустированного серебром, Аполлодор поставил его возле царицыной кровати и сел.

– Нефтида и ее родители терпят большую нужду, – неожиданно начал он.

Клеопатра тяжело сглотнула.

– Это как-то касается наших дел?

– Я сказал это просто так.

Наступило молчание. Царица смотрела в окно. Как же тяжело владыкам прощать простых смертных, они почему-то уверены, что каждый их поступок и решение должны восторженно приниматься, даже если речь идет об оскорблении человеческого достоинства. Клеопатра никогда не была в роли простого смертного, но очень хорошо знала, что такое зависимость и оскорбление.

– Мне кажется, она откажется от денег. Помоги ей, не знаю как, но помоги.

Аполлодор облегченно вздохнул.

– Достойный ответ. Я что-нибудь придумаю.

– А чем она занимается?

– Красит волосы знатным дамам, готовит и продает косметику.

Клеопатра еле кивнула головой.

– Что с Кассием? – слабо прошептала она.

– Кассий потерпел поражение у города Филиппы в Македонии, после чего покончил с собой. Затем поражение потерпел и Брут, и тоже покончил с собой.

Клеопатра смотрела на расписанный потолок, небо на нем было пронзительно голубым, а огромный орел – герб рода Птолемеев – простирал над ней свои золотые крылья. Странная гримаса исказила лицо царицы, сделав его уродливым и отталкивающим.

– Убийцы наказаны, остались враги: Октавиан и Марк Антоний.

– Есть еще одна хорошая весть, триумвират признал Цезариона твоим законным соправителем.

Царица кивнула. Первый шаг сделан. Он был тяжелым и трудным, но необходимым.

– Быть может, тебе и об этом будет приятно услышать, – продолжил Аполлодор. – Подлый и ничтожный Цицерон, распускавший в Риме грязные сплетни о тебе, о чем ты мне подробно писала, – подтверждая, Клеопатра кивнула, – так вот, по приказу Антония его убили. Правда, убивали долго и мучительно. Голову отрубили только с третьей попытки.

Царица злорадно усмехнулась.

– А теперь говори дурные вести.

– Триумвират заключил союз, при котором западная часть империи досталась Октавиану, восточная – Антонию, ну а Марк Лепид довольствуется Северной Африкой.