– Привет, красавица! – Ворвался в дверь загоревший, похудевший, такой привычный и долгожданный Николай. Он без всяких церемоний прошёл через кабинет, обнял женщину, поцеловал в щёку и принялся рассматривать, отстранив на вытянутые руки. – Похудела-то как, похорошела-то как! Молодец! Великолепно выглядишь, Елена Александровна!

– Ну что ты, оставь меня, люди увидят, – растерялась наместница, покраснела, непроизвольно отталкивая руками гостя. Наконец успокоилась, предложила стул мужчине и села сама, не зная, с чего начать.

– Значит так, – развалился на стуле гость, – со мной прибыли пять полков с артиллерией, распорядись насчёт казарм, пусть их вымоют и подготовят к жилью. Из Королевца уходить пока не будем, посмотрим, как повернутся дела в Вене. Ты не возражаешь?

– Нет, – кивнула наместница, не замечая радостной улыбки, расплывшейся на своём лице. Пять магаданских полков с артиллерией разнесут любую армию Европы, хоть пятьдесят тысяч, хоть больше. Тем более под командованием хитреца Кожина. – Подожди. Я сейчас.

Елена Александровна подняла телефонную трубку и распорядилась подготовить казармы, организовать питание, подготовить запасное обмундирование для новороссийских полков. День, так плохо начавшийся, перешёл в настоящий праздник. Теперь Западному Магадану не грозили никакие турки или иные враги, что бы они ни замышляли, сколько бы войск они ни собрали.

Пары дней хватило Николаю, чтобы точнее разведать обстановку в городе и получить сведения от резидентуры в Вене. Радиосвязь, к счастью, работала нормально, австрийский резидент доложил последние данные по турецкой армии, показания конной разведки, организованной запорожскими казаками вокруг столицы. Никакой активности в направлении шведских и магаданских земель турки не проявляли. Пограничные заставы на южной границе Западного Магадана ничего интересного тоже не знали, движения турецких отрядов по шведской Польше не отмечалось.

– Елена Александровна, считаю сложившуюся обстановку достаточно сложной, но не критичной, – после короткого доклада подытожил Николай на общем совещании магаданского руководства. Кроме «старых магаданцев» наместница допустила на совещание нескольких своих воспитанников – губернатора, коменданта и командиров полков. – Предлагаю пять новороссийских полков продвинуть до южной границы и получить разрешение шведов на проход, в случае необходимости, этих полков до границы со Священной римской империей. Одновременно внимательно следить за ситуацией под Веной, при активных боевых столкновениях начать передвижение полков под Вену. Но только после получения аванса от императора Рудольфа за военную помощь. Никаких бесплатных услуг, это не подлежит обсуждению. В случае обещаний заплатить потом я прикажу командирам полков вернуться в Королевец.

– Но так пять полков рискуют опоздать к генеральному сражению? – удивилась наместница. Её полководцы еле заметно улыбнулись. Они все были воспитаны Петром и Николаем на девизе «не лить солдатскую кровь даром» и знали ответ бывшего командира.

– Нам и не надо обязательно успеть к сражению, Елена Александровна. Более того, если мы придём после битвы, при любом результате мы в выигрыше. – Майор оглядел собравших, убедился, что посторонних нет, продолжил: – Если мы придём перед сражением, в ходе неизбежной суматохи и беспорядка из-за множества разных отрядов и командиров наш отряд могут разместить в неудобном месте. В результате, добиться максимальной эффективности на поле боя наши войска не смогут, и есть риск неоправданно больших потерь. Этого нужно всеми силами избежать, кровь наших солдат не вода, чтобы лить её направо и налево. Поэтому лучше опоздать к генеральному сражению, если получится. Тогда при победе императорских войск аванс останется у нас, мы ничего не теряем. В случае победы турок оттоманцы будут сильно обескровлены, наш отряд легко справится даже с сорокатысячной армией Ахмед-бея. При этом никакие немецкие генералы нам мешать не будут, по определению.

Так, предлагаю проголосовать за предложенный мною вариант действий, – спокойно продолжал говорить Николай, повернувшись к Елене.

– Да, господа, кто за предложенный план действий, – среагировала наместница, оглядев единогласно поднятые руки. – Очень хорошо. Так и начнём действовать.

– Елена, прошу дать мне пару сотен твоей конницы, – продолжил майор после ухода всех из кабинета наместницы, когда два руководителя остались вдвоём. – Необходимо срочно идти в Гродно, паны там пятый месяц не могут выбрать нового короля. Два десятка новых орудий с боезапасом у меня есть, нужны кони для повозок, двести голов. Дай мне лошадей, я завтра же отправлюсь в Гродно, буду дожимать панов.

– Береги себя, – только на такую фразу хватило гордости наместницы.

Пять дней спустя во главе сводного конноартиллерийского отряда Николай Кожин въезжал в Гродно, столицу остатка Речи Посполитой. Справа от майора неторопливой рысью покачивался в седле князь Константин Васильевич Острожский, демонстрируя всем, что визит магаданцев мирный, согласован с королём Стефаном Баторием. Сам король ждал представителей недавнего врага в своём дворце, выстроенном за годы проживания в Гродно. Невысокий, плотный, с волевым лицом хищника, король Стефан нервничал, прохаживаясь по приёмному залу. Ему предстояла встреча, способная решить судьбу королевства и самого Батория, встреча с недавним врагом, лишившим короля половины королевства. Огромного труда стоило сторонникам Батория уговорить короля принять представителя магаданцев. Теперь в окружении своих приближённых польский властитель ждал встречи, от которой не мог отказаться, ибо в полуверсте от королевского двора добрая половина дворян королевства третий месяц собиралась в другом дворце, у магната Вышневецкого.

Князь Вышневецкий, один из богатейших магнатов Речи Посполитой, православный литвин, стал знаменем православных дворян, их кандидатом на трон. Всё произошло осенью 1582 года, после возвращения князя Острожского из Королевца. Именно тогда православные дворяне, ограниченные в своих правах в сравнении с католиками, не имеющие даже права на собственный герб, в отличие от дворян-католиков, начали поднимать головы. Всё громче и громче звучали голоса о равенстве всех дворян в Речи Посполитой, о соседнем Западном Магадане, где православные, в отличие от Польши, люди первого сорта, а не второго. Сначала Острожский, затем другие православные дворяне стали вести разговоры о выгодах торговли с Западным Магаданом для всей Речи Посполитой, особенно для православных.

Православные школы, открытые Острожским в своих владениях, стали символом объединения православных славян. Символом места, где православные славяне, в большинстве называвшиеся русскими людьми, чувствовали себя достойно. Там они могли говорить по-русски, молиться в православных храмах, никто не оскорблял их, называя схизматиками, как десятилетиями католики презрительно обзывали своих православных сограждан. Сначала дворяне, затем горожане, и даже селяне в вёсках, по всей Речи Посполитой, завели речь о своём, православном короле. О таком короле, который будет считать православных подданных равными католикам, который начнёт развивать дружбу с православными соседями, а не воевать против них, теряя земли королевства. Даже католики стали поддерживать разговоры о новом короле, если тот сможет вернуть Речи Посполитой потерянные в войне земли.