После завтрака оделись и молча вышли из квартиры. Лев закрыл дверь и прежде чем покидать подъезд, остановил меня.

– Там сейчас пиздец, только не пугайся. У крыльца нас будет ждать Макс на рабочей элантре. Туда садись и ни с кем не разговаривай.

Я удивленно выслушала его, размышляя, с кем я могу заговорить за эти три секунды, что буду идти от подъезда в машину, и ответ на мой вопрос я получила сразу, как только Лев открыл для меня дверь.

За ней стояла толпа. Люди как будто озверели и ринулись к нам.

– Лев Игоревич, скажите…

– Как вам удалось получить признание…

– Ответьте всего на два вопроса…

Меня грубовато толкнули в машину и я упала на сиденье, едва пробравшись сквозь толпу каких-то людей. Рядом тут же сел Аверьянов. И машина рванула с места, буквально вылетела из двора.

За рулем сидел тот парень, что вел допрос, я все еще ошарашенная хлопала глазами, а потом повернулась ко Льву и удивленно спросила.

– Это что было?

Лев поморщился раздраженно и пояснил.

– Кто-то слил мой домашний адрес этим шакалам. Веселятся падлы.

– Три тачки на хвосте, – водитель подтвердил.

– Давай как вчера, – Лев отдал приказ, и шофер кивнул.

Я не понимала, что происходит, но страх и волнение боролись друг с другом за первенство в моем мозгу.

И страх побеждал. Такая шумиха неспроста. Это нездоровая херня, и значит, произошло что-то по-настоящему страшное.

Опасения подтвердились, когда водила заехал на подземную парковку под какой-то высоткой и припарковался.

– Пошли, – Лев потянул меня за руку и я молча подчинилась. Мы перешли к лифту, поднялись на первый этаж, вышли в широкий подъезд, прошли мимо консьержа, и оказались на улице.

Лев пикнул сигналкой стоящей неподалеку машины и сел за руль, я заняла пассажирское.

– Глеба посадили, да? Он сознался?

– Не сейчас.

– А твоя машина…?

– Номера как красная тряпка.

На встречу мы опаздывали.

С этими салочками с репортерами, время уже близилось в половине девятого. И только сейчас мы подъехали к какому-то неприметному на вид зданию, напоминавшему школу.

Мой желудок начал скручиваться в тугой узел, как и все внутренности. В горле появилась горечь, а ладони вспотели.

– Идем.

Аверьянов бросил машину у тротуара, вдоль которого шел резной забор, напоминавший ограждения городского парка. Только по ту сторону были серые здания из кирпича, а не красиво высаженные деревья и бесконечное количество парковых лавочек.

– Лев…? – спросила, садящимся голосом, уже понимая, к чему все идет, и Аверьянов поймал мою руку в свою и крепко сжал.

– Я с тобой.

Произнес, и поймал мой встревоженный взгляд. В глубине его глаз плескалось непоколебимое спокойствие. И это должно было внушить такое же мне, но я все больше паниковала. Мы миновали ворота, войдя на территорию потому что Лев показал ксиву сбшника.

Торопливо прошагали по длинной дорожке из кирпича к высокому крыльцу корпуса А. Так было написано на входной табличке.

Лев открыл для меня дверь, я вошла, прошла через магнитную рамку, и оказалась в большом холле.

По обе стороны от него расходились ветки коридора, а прямо напротив входа красовалась широкая лестница с множеством ступеней. А наверху лестницы стоял мой сын.

Я машинально закрыла рот рукой, но рыдание все равно сорвалось с моих губ, а из глаз покатились слезы. Все вокруг начало расплываться, и я бросилась к Илье. Тот с радостным воплем кинулся мне навстречу.

Мы буквально столкнулись на середине лестницы. Он чуть не сбил меня с ног, я пошатнулась и упала коленями на каменные ступени, сжимая хрупкую фигурку в объятиях.

– Мам! Ты пришла!

– Конечно, – сипела, пытаясь произнести хоть что-то внятное, хотя слезы стояли в горле и мешали даже дышать. Стиснула сына, вдохнула родной до боли запах его кожи, от которого заболело сердце. – Конечно, родной.

– Я соскучился! Тётя Аня сказала, что ты придешь, но тебя долго не было. Я думал, она наврала…

– Нет… Нет конечно! Если бы я могла, я пришла бы раньше, но…

Я не знала, где тебя держат.

– А мы поедем домой? – Ильюша задал вполне невинный вопрос, от которого я на секунду потеряла дар речи, а потом перевела взгляд на женщину, стоящую на вершине лестницы. Я не заметила ее раньше, и сейчас поняла, что это видимо та самая тётя Аня. Миловидная блондинка в строгом костюме и белой рубашке. Миниатюрная фигурка запечатана в него очень аккуратно и красиво. Единственное, что реально выбивалось из этой строгости ее образа – это огромный живот. Она была на девятом месяце беременности, судя по огромному животу.

– Здравствуйте, – произнесла, вставая с колен. Ильюша держался за мою руку, и я стиснула его ладонь сильнее и поднялась на одну с ним ступеньку, чтобы быть ближе к сыну. – Спасибо вам, что присматривали за моим сыном.

Блондинка кивнула, приветливо подмигивая Илье. Тот улыбнулся ей.

– Скорее он за мной присматривал, – она погладила живот. – Настоящий джентльмен.

Я невольно улыбнулась ей, не зная, как спросить о самом главном.

– У тёти Ани в животе толкается ребенок. Он такой смешной, мам, – Илья с горящими глазами принялся рассказывать мне о своем открытии. – А когда я был маленьким, я тоже был у тебя в животе, да?

Я кивнула сыну, все еще не веря, что вот он здесь со мной, рядом. А потом обратилась к блондинке.

– А можно мне забрать Илью домой?

– А Лев не сказал вам? – она ошарашенно перевела взгляд с меня за мою спину, и я повернулась назад, встречаясь взглядом с Аверьяновым. Он стоял у подножия лестницы и смотрел на нас с Ильей полным молчаливой заботы взглядом. – Вы можете забрать Илью, когда вам будет удобно. Документы готовы.

– Документы? – перевела взгляд с Аверьянова на блондинку, силясь понять, что именно она имеет в виду. Та продолжала.

– Да. Об опеке. Пришлось немного попотеть, чтобы сделать все быстро, но Лев помог, он мертвого поднимет, если ему понадобится его подпись на бумажке.

Аверьянов смущенно ткнулся в пол взглядом, а я ощутила как голову обносит. Будто я резко вдохнула много кислорода или вынырнула из под толщи воды.

Аверьянов.

Я снова перевела взгляд на блондинку, и та тепло мне улыбнулась.

– Они у меня в кабинете.