Она едва не превратилась в ледышку. Она понятия не имела, куда идет поезд – но вокруг простирались поля, и ни на одной дороге не видно было черной Бароновой машины. Анжела ощутила себя свободной – наверное, впервые за всю жизнь. Жесткие трубочки из денег, натершие кожу чуть не до крови, давали приятное ощущение власти – власти над этим миром…

Именно тогда, путешествуя на ледяном ветру в компании экскаватора, Анжела решила стать в этом мире хозяйкой, а не девчонкой на побегушках. Именно тогда она придумала, как применить в практической жизни ее способность привязывать к себе других людей; собственно, в переделку с Бароном она попала лишь потому, что сама не узнала вовремя о своем свойстве. Теперь все пойдет по-другому; она может стать поп-звездой, привязав к себе знаменитого продюсера. Она может стать любовницей миллионера; она может стать женой президента, а когда президент поменяется – женой нового президента, и так до самой старости…

Две недели она путешествовала на поездах и электричках, запутывая след, все дальше и дальше удаляясь от маленького поселка с большим деревообрабатывающим заводом.

Лето она провела на морском курорте – впервые в жизни. Люди здесь буквально сорили деньгами – Анжеле удавалось и подзаработать, разнося на пляже мороженое, и выпросить денег, а однажды она даже стащила кошелек из небрежно брошенной в раздевалке сумки, но это было только однажды – страх, что поймают и вернут в родной поселок, был сильнее соблазна.

Осенью она добралась электричками до столицы и неожиданно для себя поступила в медучилище.

* * *

– А как же Барон? Он искал тебя?

Анжела усмехнулась:

– Извини, Влад… Чистоплюю вроде тебя этого не понять. Тебя никогда не насиловали по средам и воскресеньям…

– Чего мне не понять?

– Скоро некому стало искать, – жестко сказала Анжела. – А так – искал, конечно…

За окнами светало. Вагон остыл; Влад подтянул повыше одеяло:

– И все-таки – чего мне не понять?

Анжела усмехнулась:

– Почему ты спрашиваешь о Бароне? Ты же прекрасно знаешь, что он умер. И мачеха умерла. А сводный брат – тот каким-то образом выжил… Не знаю, где он теперь.

Влад молчал.

– Ты это знал, когда спрашивал, – продолжала Анжела. – Но хотел, чтобы я сказала сама. Чтобы я раскаялась, так? Нехорошая, злая девочка, обрекла на смерть такого хорошего дядю, благодетеля, погубила бедную женщину, которая меня, считай, вырастила…

– А что случилось с твоей настоящей матерью? – медленно спросил Влад.

– Я ее не помню, – коротко отозвалась Анжела. – Она разбилась на мотоцикле.

– Ну, хоть фотографии ты видела?

Анжела мотнула головой.

– Что, у отца не было ни единой фотографии трагически погибшей жены?

– А тебе какое дело? Он не любил о ней вспоминать. Он все твердил, что она ему изменяла… Он даже орал по пьяни, что я не его дочь. Бывало.

Влад надолго замолчал.

Мало ли пьянчуг обвиняют жен в измене? Даже давно погибших жен?

Мало ли пьянчуг сгоряча орут собственным детям, что те – ублюдки?

Может, и немало. Но словам вот этого конкретного, неизвестного Владу пьянчуги почему-то верилось сразу. Может быть потому, что собственных Владовых родителей как бы и не было в природе – Влад был, родителей не было. Как не было Анжелиного настоящего отца. Как от Анжелиной матери не осталось даже воспоминаний.

Совпадение ли, если у двух носителей редчайшего свойства нет биологических родителей? Вообще неизвестно, чьи они дети?

– Слушай… А в медучилище ты как поступила? Через постель?

– Закрыл бы ты рот, – устало предложила Анжела.

– Я просто не могу понять – девочка из ниоткуда, без документов… У тебя ведь документов не было?

Анжела не ответила. Отвернулась лицом к стене.

* * *

«Дружище, я не обиделся, что ты. Спрашивай – я постараюсь ответить. На любой вопрос. Я просто счастлив, что тебя это интересует – моя жизнь…

Раньше мне некому было об этом рассказать. Теперь слушай.

Вскоре после того, как моя мама умерла, я пошел к врачу. К частному доктору. Заплатил ему немалые деньги… и рассказал все.

До сих пор помню, как он смотрел на меня.

Я приводил ему доказательства. Рассказывал о моем несчастном классе. О больных учителях. Рассказывал о Димке; рассказывал, что было, когда я когда-то сбежал из летнего лагеря. Мне казалось, что я говорю очень убедительно; я просил его помочь мне. Направить на обследование, или что-то в этом духе. Может быть, существуют медикаменты, которые помогли бы справиться с узами – помогли если не мне, то хотя бы тем людям, рядом с которыми я нахожусь и которых подвергаю опасности…

А он все смотрел. Доброжелательно, мягко. Выслушал меня, измерил давление; попросил ответить на несколько вопросов…

И отправил на обследование. В психиатрическую клинику.

Дружище, в какой-то момент мне было так страшно… Это действительно жутко: ты знаешь, что ты прав, но каждое твое слово – каждое слово чистейшей правды! – воспринимается как «бред отношения»… Мне казалось, что они меня не выпустят. Что с этим диагнозом мне жить всю жизнь. Что меня запрут в психушке и начнут лечить… Лечить, ты представляешь! От шизофрении!

Они так убедительно со мной разговаривали, что я сам чуть было не поверил, что никаких уз не существует. Что я больной. Что меня надо колоть всякой дрянью трижды в день на протяжении месяцев…

Я сам до сих пор удивляюсь: как мне удалось вырваться? Наверное, я вовремя дал задний ход. Вовремя признался, что это смерть мамы так на меня подействовала. Что это была истерика. Попытка привлечь к себе внимание…

С тех пор я зарекся разговаривать об узах – с врачами.

Уже потом, когда я стал взрослым и у меня появились деньги – я устроил себе обследование самостоятельно. Я платил, мне делали компьютерную томографию и прочие – графии, меня просвечивали и изучали, анализировали на уровне молекул, я здорово поиздержался на всех этих неприятных процедурах, походя обнаружил у себя множество мелких, не относящихся к делу болезней – но видимой особенности, которая отличала бы меня от других людей, так и не нашлось».

* * *

На следующий день они вышли на вокзальную платформу большого промышленного города; раньше Влад никогда не бывал здесь, зато Анжела, по ее словам, прожила здесь некоторое время и имела кое-какие дела. Оставив Влада за столиком в ресторане, Анжела сгинула в неизвестном направлении; Влад ждал ее час, другой, третий, ему делалось зябко при мысли о том, что Анжелу сбил на улице автомобиль, что она могла упасть и сломать ногу, что она могла просто сбежать…