Генри нарисовал в романе ее портрет. Бетти узнала себя с первой страницы. Мужчина, который считал ее убийцей и не испытывал ни малейших чувств к своему ребенку, написал очень точный и вызывающий любовь и сочувствие ее портрет. Редактор должен уметь профессионально отделять человека от его произведения. Личность, а не человек отражается в произведении художника. Надо любить Генри, не зная его. Эти слова сказала ей Марта на прощание, уже стоя в дверях. Марта так и любила его – таким, каким он был, – человека, которого не знала.

Около семнадцати часов, прежде чем покинуть издательство, Бетти заперлась в копировальной комнате. Она положила все триста восемьдесят страниц рукописи в копировальный аппарат, вставила свою флеш-карту и нажала кнопку «Сканирование». Машина тотчас начала выхватывать из пачки по одной странице, сканировать ее и сохранять на флеш-карте в формате пдф. Закончив работу, аппарат выдал назад всю пачку листов. Бетти вложила рукопись в пластиковую папку и сунула в сумку. Флеш-карту она уложила в футляр и оставила на своем столе.

На лифте она поднялась в кабинет Мореани. В лифте она почувствовала движение ребенка и положила руку на живот. Движение тотчас прекратилось, тошнота улеглась. Бетти перестала принимать лекарства, отказалась от алкоголя и сигарет, а вместо кофе пила теперь чай. Удивительно, но отказ от привычного отравления оказался очень легким. Это воздержание сделало ее еще красивее. Мужчины оборачивались ей вслед. Собственно, женский персонал издательства делал то же, но украдкой.

Сотрудники в большинстве уже разошлись по домам, чтобы на выходные уехать к морю. По дороге Бетти убрала со стойки, расположенной перед кабинетами работников, оставленные кофейные стаканчики, приветливо кивнула молодому парню из отдела связи с прессой, который регулярно бросал ей бумажных голубков. Потом она вошла в приемную Мореани. Гонория Айзендрат стояла возле несгораемого шкафа «Бисли», сердца и мотора издательства, как называл Мореани этот шкаф, в котором в полном порядке лежали бухгалтерские документы. Компьютер был уже выключен, рядом с клавиатурой Бетти заметила колоду карт Таро. Дверь кабинета Мореани была закрыта.

– Мореани уже уехал?

Айзендрат быстро убрала карты Таро и сняла сумку со спинки стула. Бетти уловила запах дорогих духов, отметила ухоженную прическу и безупречное чувство цвета, которое Гонория неизменно проявляла в соответствии одежды убранству приемной.

– У него встреча с пятнадцати часов.

Бетти попыталась по глазам Айзендрат угадать, не утаивает ли она что-нибудь, но секретарша смотрела на нее с нейтральным дружелюбием, как смотрят в музеях на мертвые тотемные столбы. Только мимолетный взгляд, брошенный Гонорией на ее живот, выдал, что происходило в душе этой женщины.

– Вы хотите узнать что-то еще? – спросила Гонория и непроизвольно одернула свитер на животе.

– Да. Я никогда прежде не выказывала вам своего отношения. Признаюсь честно, это было глупо с моей стороны. Я очень уважаю вас и восхищаюсь вашей работой. Хорошего дня.

После ухода Бетти Гонория, словно громом пораженная, некоторое время стояла у стола. С драцены упал один листок. Больше ничего не произошло. И тем не менее. Во всем этом была известная ирония – получить самый трогательный комплимент из уст врага, на холодном отвращении которого Гонория строила все свои планы. Гонория знала женщин достаточно хорошо, для того чтобы понять, что извинения Бетти были искренними, прямыми и бескорыстными. Она взяла сумку и, пожав плечами, вышла из кабинета. Что произошло, то произошло, и с этим уже нельзя ничего поделать.

Генри решил, как обычно, заказать стейк с картофелем. Но не с обычной картофельной соломкой, а avec des frites allumettes. Жареный тайский люциан на соседнем столе тоже выглядел очень аппетитно, как и дама с силиконовыми грудями, сидевшая за тем столом. Эта дама с удовольствием пересела бы за стол Генри, если бы позволяли обстоятельства, но они, к несчастью, не позволяли. Генри все же остановился на стейке. Он звучно допил остатки эликсира; солнце стояло еще довольно высоко над морем, часы показывали девятнадцать ноль семь. Генри искательно посмотрел в направлении вестибюля. Обер-кельнер тотчас поймал этот взгляд и через секунду был уже у стола. Естественно, кельнер обратил внимание на второй прибор, конечно же, он понял, что вторым гостем будет дама и что джентльмен хочет повременить с едой, и поэтому предложил вермут, который вполне можно пить в ожидании дамы без риска показаться алкоголиком. Через секунду завибрировал телефон Генри. Звонила Бетти.

– Слушай, я еду по какой-то песчаной дороге. Я туда еду?

– Да, туда.

Свистел ветер, боковые окна быстро обволакивались слоем пыли. Бетти немного опустила стекло. Мелкие частички ворвались в салон, образуя облачка, прилипая к коже и застревая в волосах, проникая в легкие и смешиваясь с влагой слизистых оболочек.

– Что ты видишь?

– Справа поля и мачты линии электропередач, а слева кусты и больше ничего. Здесь очень пыльно. Когда я приеду, буду выглядеть, как Бен-Гур после гонок на боевых колесницах.

Генри понял, что она едет в верном направлении.

– Линия электропередач приведет тебя прямо сюда.

Бетти взглянула на экран навигатора.

– Навигатор штрихом прочертил путь. Осталось четыре и девять десятых километра. Это правильно?

– Правильно. Езжай все время в направлении воды. Упрешься в старую гавань. Там находится ресторан с таким же названием. Ты уже близко. Рукопись у тебя с собой?

– Конечно.

– Отлично. Тебе заказать эликсир вечной молодости?

– Я не пью алкоголь. Ну все, пока.

Бетти положила телефон в раскрытую сумку рядом с ноутбуком и рукописью. У нее было прекрасное настроение, когда она покидала издательство, направляясь на встречу с Генри в ресторане. К тому же был сделан первый шаг к примирению с Айзендрат. Ее подлость, какой бы отвратительной она ни казалась, произвела очищающее действие, пусть даже вопреки побуждениям Гонории. Ультразвуковое изображение положило конец идиотской таинственности и скрытности. Ни один любовный роман не стоит того, чтобы ради него отрекаться от ребенка.

Выбоины и ямы на покрытой песком дороге становились все глубже. Бетти сбросила скорость. Ландшафт украшали лишь ржавые мусорные контейнеры и брошенные на обочине дороги старые покрышки. Пыль гигантским шлейфом стелилась за машиной.

Бетти видела широкую колею, пробитую большегрузными машинами, и старалась не попадать в нее колесами. Колея была размыта дождями, а на жаре окаменела.

Чем медленнее она ехала, тем более длинным и абсурдным казался ей путь. Но Генри всегда был мастером находить отдаленные, но тем не менее очень красивые места для свиданий. Она вспомнила, как на Мальорке они ехали в горы. Мотор выл и захлебывался, но Генри не унывал. «Когда-нибудь мы все же доедем», – то и дело повторял он. И они доехали. По узким серпантинам они добрались до матери всех горных ресторанчиков и ели там невероятно вкусного барашка. Именно там, считала Бетти, они зачали ребенка.