— Черная луна? — спросила она вслух.

— Так называют этот храм, а почему, не скажу, не знаю, — пожал плечами старшина. — Храм-то древний, языческий. Никто уже и не помнит, что с ним и как. Вроде бы он был посвящен какой-то темной богине. Может быть, «Черная луна» — это ее имя?

— Черная луна — это второе новолуние в одном календарном месяце, — объяснила Герда свое недоумение. — Я как раз и родилась в этот день. В тот год тридцатого января случилось второе новолуние. Меня даже…

Она хотела сказать, что ее в детстве так и называли — Черная луна, но осеклась, сообразив, что так ее звала мать, когда Герде было от силы два годика, и до сегодняшнего дня она об этом совершенно не помнила. Вспомнила только сейчас, но случайно ли?

Пока обустраивали лагерь, Герда нет-нет, да посматривала в сторону храма, но сгустившиеся сумерки уже ничего не позволяли там рассмотреть, а вскоре ночь скрыла за завесой тьмы не только руины древнего храма, но и саму гору, на склоне которой он был когда-то построен.

— Юэль, — шепнула Герда старшине, когда, отужинав, стали готовиться ко сну, — возьми, пожалуйста, вторую стражу[36]. Мне надо будет отлучиться из лагеря и не хотелось бы ввергать кого-нибудь из наших в недоумение по этому поводу. Это возможно?

— Хорошо. — Он даже не спросил, куда и зачем она собралась. Надо, значит, надо. — Ложись спать, я тебя разбужу.

Слово старшины было крепко. Встав на стражу, он выждал немного, пока не заснет тот, кого он сменил, и тронул Герду за плечо:

— Пора!

Этой ночью Герда спала, даже не сняв сапоги, так что уже через минуту была готова покинуть лагерь. Постояла немного, вслушиваясь в ночь, сориентировалась и пошла в сторону храма, бесшумная, как хищник на охоте. Ну, она, собственно, и являлась хищником — бойцовой кошкой со всеми ее достоинствами и недостатками, — но сегодня она была не на охоте. Она шла по делу, хотя и не знала еще, в чем это дело состоит.

Углубившись в лес, Герда зажгла «Ночной фонарик» — крошечный шарик света, спрятанный в ладони так, что наружу вырывался только один средней силы луч. Он хорошо освещал землю на метр-два вперед и позволял определиться с окружающими тебя объектами: скалами, деревьями и кустарником. Прелесть же этой магии состояла в том, что она не требовала большой силы, удерживать «фонарик» можно было достаточно долго, а свет его был настолько мягок, что заметить этот лучик ночью в лесу удавалось только с близкого расстояния. Так, подсвечивая себе дорогу, Герда достаточно быстро поднялась по пологому склону горы и вышла на площадку, выложенную огромными каменными плитами. Храм когда-то стоял в глубине этой площадки, в огромном искусственном гроте, вырубленном в теле скалы. Сейчас он лежал в руинах. Рухнули и разбились восьмигранные колонны, обрушилась крыша портика и часть задней стены. Все эти разрушения были хорошо видны в лунном свете, но внутреннее пространство храма оставалось погруженным во тьму. Однако Герда интуитивно понимала, что именно туда, в глубину храма ей и надо попасть.

Пробираться через завалы оказалось отнюдь не простым делом, но, в конце концов, она добралась до алтарного зала. Откуда взялось это знание, можно было только гадать, но фактически, едва преодолев очередную насыпь из каменных блоков и куч щебня, образовавшуюся на месте правой части внутренней стены портика, Герда сразу поняла, где она находится и смогла представить себе этот зал целиком. Тогда, она зажгла жирного «светляка» и, бросив его вверх, осветила пространство вокруг себя. По идее, ее «светляк» — даже самый жирный из них — должен был дать не так уж много света, да и «прогорали» ее фонари очень быстро. Но случилось то, чего Герда от себя никак не ожидала. То, что взлетело под высокий купольный потолок, являлось не «светляком», а настоящим «солнцем», которое она зажечь и не надеялась, поскольку это была уже высшая магия, на которую у нее никогда не хватало сил. Но сейчас все получилось самым лучшим образом. Свет, заливший алтарный зал, был ярким и ровным, окрашенным в желтый «естественный» цвет, и, судя по ощущениям, гаснуть это «солнце» никак не собиралось.

«Интересно! — отметила Герда мимоходом. — У меня что, снова усилился Дар?»

Впрочем, это была необязательная мысль. Мелькнула в голове и исчезла, стертая иными впечатлениями.

Герда прошла вглубь зала, разглядывая сохранившиеся кое-где настенные и потолочные фрески. Они были изумительны. Цвет, перспектива, точность деталей и фантазия художника поражали воображение. Представить себе, что много столетий назад — в дохристианскую, языческую эпоху, — кто-то настолько профессионально и, пожалуй, даже виртуозно мог так расписать алтарный зал храма Неистовой богини, было крайне сложно. Но факты упрямая вещь, и Герда вынуждена была с ними согласиться, как и с тем, что все, что она хотела бы знать, было ей уже известно, хотя сама она до сих пор об этом и не догадывалась.

«Алтарный зал…  Неистовая богиня…».

Сама Темная богиня была изображена здесь несколько раз. Гневной, доброжелательной, беспощадной…  Герда смотрела на богиню, и ее не оставляло ощущение, что она уже видела это лицо, этот нетерпеливый жест руки, этот пронзающий насквозь взгляд. Но вспомнить, где и при каких обстоятельствах она их видела, ей никак не удавалось.

«Что же это такое?! — изумлялась она. — Я же ничего никогда не забываю! Так как же я могла забыть Черную луну?!»

Герда робко приблизилась к алтарю, и знание снова снизошло на нее вдруг и, вроде бы, само собой. Она поняла, — и знание это было верно, — что нужна жертва. И жертва эта должна быть под стать месту, времени и величию Неистовой богини. Сначала она растерялась, лихорадочно придумывая, что бы такое можно было предложить Темной богине. Может быть, свою кровь? Или что-то из своего оружия? Мысли кружили в голове, бились о стенки черепа, но ответа не было. А потом Герда неожиданно вспомнила о сапфирах, лежащих в кармане ее плаща, и проблема разрешилась сама собой.

Она вытащила все камни, какие у нее были с собой — а все они были изумительно большими, — и положила их на алтарь. Она не знала, что еще следует сделать, но интуитивно почувствовала, что должна встать на колени и, опустившись на камни пола, произнесла мысленно что-то вроде «прими мой дар». И в тот же миг темно-синие камни вспыхнули в нестерпимом для глаз сеянии, а когда Герда смогла наконец проморгать слезы, на жертвеннике уже не было ничего. Ни камней, ни пепла, ни пыли. Ничего. По идее, она должна была, как минимум, удивиться, но Герда попросту не успела. На нее снизошло воспоминание. Она вспомнила тот страшный день в Коллегиуме, когда излила на своих мучителей весь скопившийся в ее душе гнев, и ту силу, которую дала ей в тот миг вошедшая в нее Темная богиня. Вспомнила свое неистовство, свой восторг и ликование, то ощущение абсолютной свободы, безграничной власти и запредельной мощи, которое испытала тогда, как вспомнила и то, что сказала ей в тот день Неистовая богиня.

— Какой невероятный соблазн, не правда ли? — спросила она тогда Герду.