Мужик был чернявый, сильно загорелый, или, скорее, загар добавился к изначально смуглой коже. Слегка вьющиеся волосы доходили у него до плеч. На нем была выцветшая, видавшая виды рубашка, теперь казавшаяся розовато-сероватой, и потертые старые джинсы. Мужик старался смотреть в сторону, в море, и молчал. В этой шлюпке вообще все молчали, кроме Ксении, которая орала за всех.

Греб один из телохранителей Галтовского. Другой сидел на дне, рядом с Володей и явно помогал охранять (или удерживать?) неизвестного мужика. По крайней мере, он не спускал с него глаз.

Олигарх что-то тихо обсуждал со своими подчиненными в отдельной лодке, которая шла последней, чуть поотстав. Возможно, чтобы другие не слышали разговоров.

Первыми на борт поднимались Семен Маркович с Алисой. Я сразу же шагнула к ним и посмотрела на ноги дедушки-писателя. По крайней мере, никаких кровавых следов они не оставляли.

– Ничего не нужно, – сказал мне Семен Маркович. – Мы пойдем к нам в каюту. Алиса сейчас успокоится.

– Вы ничего не поранили? – я опять посмотрела на его ноги.

– У меня только душа ранена, – философски ответил Гительсон и повел юную беременную Алису в каюту. Про материал для очередного романа ничего не сказал.

– Вызывайте в любое время, – крикнула я им вслед.

Вася с Аней были в полном порядке и, счастливо улыбаясь, держались за руки. Вася просто сиял. Я увидела, что у Васи сбиты костяшки пальцев, но свою помощь предлагать не стала. Вероятно, он не в первый раз их разбил, и сам справится с этой проблемой. Или Аня поможет. Я тут лишняя.

– С нами все в порядке, – сказала Аня, и они с Васей, все так же держась за руки, отправились к их каюте. Я подумала, что сейчас они займутся любовью. Вообще их любовь была видна невооруженным взглядом. Васе была не нужна никакая другая женщина, а Ане – никакой другой мужчина.

Следующим на борт с большим трудом поднимали орущего Макса Байкалова. И он еще всем мешал. В конце концов отец Иоанн и два моряка, которые приплыли на той же шлюпке, одновременно выпустили Макса – и он рухнул в воду с таким истошным воплем, что все морские твари в радиусе десяти километров должны были бы броситься наутек в другой океан нашей не такой уж большой планеты. Двое моряков тут же прыгнули за Максом, который топориком уходил под воду. С лодки Галтовского прыгнул один телохранитель. Сам Роман Борисович только скривился, как от внезапной зубной боли, но ждать извлечения Макса из воды не стал, полез на борт. Отдать должное – без помощи телохранителей.

Кстати, в шлюпки спускались и на борт поднимались по веревочной лестнице. Маргарита мне говорила, что она очень удобная – ей доводилось по ней подниматься после купания в море. И расстояние до шлюпок было совсем небольшим. Не с верхней же палубы спускались! Вероятно, прямой заход в шлюпки сделать было невозможно, иначе его обеспечили бы на немецкой верфи. Но ведь такие яхты обычно не останавливаются у необитаемых островов. Они предназначены для заходов в порты, где есть все необходимое оснащение для загрузки и выгрузки. Ну а для редких случаев спуска в шлюпки есть удобные веревочные, я бы даже сказала канатные лестницы. «Ступеньки» были толстыми и широкими, «перила» даже оснащены кольцами, за которые можно было хвататься, если не хочешь за веревку.

Я знала, что купание с борта планируется позднее, и собиралась купаться в океане. Но как будет теперь? Не изменились ли планы?

Галтовский поднялся на борт, его взгляд упал на меня, и он бросил:

– После того как окажете помощь этому придурку, зайдите ко мне.

С этими словами он повернул в сторону своей каюты. Начальник службы безопасности поспешил за патроном. Двое телохранителей остались и встали рядом со мной, но смотрели не на меня, а на мужика в Володиной шлюпке. Другие готовились поднимать два тела… Им с яхты сбросили веревки и мешки.

Политик Андрей Павлович Ледовских с молодой супругой Катей поднялись на борт вслед за олигархом, со мной вежливо поздоровались. Я спросила, не требуется ли какая-то помощь, и посмотрела на Катю.

– А можно пообедать? – спросила она.

Рядом со мной мгновенно нарисовался один из финских гастарбайтеров и уточнил, куда подать обед. Ледовских сказал, что к ним в каюту. С этими словами он обнял жену, и они ушли, а я стала ждать подъема Макса Байкалова из морской пучины.

Вид у моряков, телохранителя Галтовского и попа был весьма потрепанный. Им всем досталось от Макса, который хватался за всех и чуть не утащил их за собой в пучину. Но эти все явно хорошо плавали и смогли вытащить Макса, при этом не утонув сами. Искусственное дыхание ему делать не потребовалось.

– Давайте его к вам, чтобы вы его лечили, – устало сказал мне отец Иоанн.

– У меня занята каюта, – ответила я.

– Кем?! – завизжал Макс. – Вы здесь уже успели любовника завести?!

– В моей каюте находится суррогатная мать ваших детей, – невозмутимо ответила я. – И по приказу вашего… старшего товарища она должна родить в самое ближайшее время. Ей уже сделана стимуляция. Вы хотите присутствовать при родах?

– Нет!!!

– Помогите ему, пожалуйста, дойти до его каюты, – я посмотрела на моряков и попа.

Макс положил одну руку на шею одного моряка, другую – на шею отца Иоанна, и те фактически понесли его в нужном направлении.

Тем временем на борт поднялась Ксения и уже нацелилась прыгнуть на меня с какими-то обвинениями.

– Я должна оказать первую помощь пострадавшему, – сказала я ей, пока она еще не успела открыть рот, и рванула за Максом с компанией. Лучше Макс, чем Ксения.

– Маргарита, принеси мой чемоданчик! – крикнула я на бегу.

А Ксению, как я слышала, вежливо попросили проследовать в ее каюту. Вероятно, телохранители собирались принимать привезенный Володей трофей. Но этого я уже не видела.

У Макса оказалось растяжение связок. Не смертельно, да и боль не должна была быть сильной, хотя он вел себя так, будто его резали на части живьем. По-моему, ему даже больше помогло то, что я его пожалела, как мать жалеет своего разбившего коленку ребенка, а не мои медицинские познания.

Я не могла сосредоточиться – Макс повизгивал при каждом приложении льда. То есть лед бы надо было подержать, но приходилось прикладывать и быстренько убирать. Максу все было не так и все плохо, он стонал, возмущался, причитал, орал, поэтому я даже не пыталась прочесть его мысли. И я считала, что читать в данном случае нужно не их. Да и по его поведению я без своих особых способностей могла догадаться о его мыслях в эти минуты.

После того как Макс был уложен в постель с фиксирующей повязкой и указанием не двигаться какое-то время, а моряк, помогавший Байкалову добраться до каюты, отправился за обедом несчастному, я повернулась к отцу Иоанну и спросила:

– Что случилось?

Мужчина закатил глаза, но сказать ничего не успел: