class="p1">Именно Борман определял оккупационную политику. Он категорически отметал любые, даже самые робкие предложения по её смягчению. В военном командовании, в некоторых оккупационных аппаратах, даже в министерстве восточных территорий порой возникали расплывчатые планы роспуска колхозов или предоставления населению ограниченных гражданских прав. Разумеется, не из сочувствия к славянам, а с утилитарной целью продемонстрировать преимущества нового режима перед сталинским и завоевать популярность. Борман как верный нацист гробил всё это в зародыше: чистота идеи превыше всего. Пусть следование ей самоубийственно — все когда-то умрём.

«Славяне должны работать на нас, — слал Борман инструктивное письмо министру восточных территорий Альфреду Розенбергу. — Медицинское обслуживание считать излишним, деторождение нежелательно. Как только станут не нужны, должны умереть». Рейхслейтер решительно поддержал жесточайшую политику рейхскомиссара Украины Эриха Коха, выдержанную в духе партийных инструкций. И жёстко осаживал рейхскомиссара Белоруссии Вильгельма Кубе, пытавшегося ввести хоть в какие-то рамки (например, не достреливать выживших после залпа) эсэсовский геноцид в Белоруссии. Гибельность политики не страшила партию, созданную ради смерти.

Борман сравнительно поздно вступил в НСДАП и вообще терпеть не мог «старых бойцов» типа Кубе или Кауфмана. Исключение он делал для двоих. Первым был Кох. Вторым Фриц Заукель, с начала 1942 года курировавший в ведомстве по четырёхлетнему плану обеспечение рабочей силой. Эта его деятельность стала основанием для смертного приговора в Нюрнберге: ужас, обрушившийся на 7 миллионов угнанных в Германию, был сравним разве что с концлагерным содержанием военнопленных. Условия для тех и других, как и характер оккупационного режима, вырабатывались партканцелярией Бормана. Отсюда же поступали руководящие указания по «еврейскому вопросу»: вывод из-под общегражданской юрисдикции… передача в исключительное ведение гестапо… запрещение эмиграции… ускоренное «выселение на восток»…

Канцелярия НСДАП обладала последним словом и во всех областях внутренней политики. Любое сколько-нибудь значимое решение либо готовилось Борманом, либо проходило у него придирчивую экспертизу, и только после этого подавалось на утверждение Гитлеру. Группой адъютантов фюрера командовал младший брат рейхслейтера Альберт. Ежедневную документацию готовил прямой подчинённый рейхслейтера Филипп Боулер, начальник личной канцелярии Гитлера, отличившийся в начале войны при проведении массовой эвтаназии. Правда, с Боулером, как «старым бойцом», у Бормана не складывались отношения, и постепенно рейхслейтер задвинул его на задний план. Ещё раньше были сведены к минимуму полномочия государственной имперской канцелярии вместе с её многолетним шефом, видным нацистским юристом Гансом Ламмерсом. Партия до последнего крепила свою руководящую роль.

В ноябре 1942-го гаулейтеры получили звания рейхскомиссаров обороны с дополнительным расширением полномочий. Через год с небольшим партийные политкомиссары были разосланы во все армейские соединения. В их полномочиях прямо прописывалось «осуществление национал-социалистического руководства войсками». Вермахт был окончательно введён в прямое подчинение НСДАП. Осенью 1944-го партаппарат взял на себя политическое руководство фольксштурмом — общенациональным ополчением, формально-списочная численность которого доходила до 6 миллионов. Серьёзного военного значения отряды шестнадцатилетних и шестидесятилетних не имели (хотя кое-где фольксштурмисты, обученные в СА и автомотокорпусе, оказывали жёсткое сопротивление наступающим советским войскам). Но в виде фольксштурма был создан ещё один канал тотального партийного контроля над страной.

18 февраля 1943 года в берлинском Дворце спорта выступил Йозеф Геббельс с речью о тотальной войне. «Настало время снять лайковые перчатки и воспользоваться кулаками. Национал-социалистическое правительство готово использовать любые способы. Нам плевать, если кто-то против. Мы добровольно отказываемся от значительной части нашего уровня жизни, чтобы усилить нашу военную экономику. Тотальная война стала делом всего немецкого народа. Мы не обращаем внимания на класс или положение в обществе. Богатые и бедные, люди из высших и низших слоёв должны распределять ношу поровну. Мы наполним сердца вечным огнём великих битв партии и государства. Мы на пути к окончательной победе. Народ готов на всё. Фюрер приказал, и мы последуем за ним. Мы твёрдо и непоколебимо верим в победу. Мы видим её перед собой. Воспрянь, народ, и пусть грянет буря!» — последние слова рейхсминистра утонули в многотысячном экстазе. «Вы готовы?» — вопрошал Геббельс. «Да!» — гремело в ответ.

К решению

Выступление антигитлеровской оппозиции произошло 20 июля 1944 года. Корни военного заговора уходили глубоко в наследие покойных главнокомандующих веймарским рейхсвером Ганса фон Секта, Курта фон Гаммерштейн-Экворда, военного министра Вильгельма Гренера. В 1923-м Сект подавил «Пивной путч». В 1932-м Гренер пытался запретить нацистские боевые отряды. В 1938-м Гаммерштейн-Экворд, за связи с СДПГ и профсоюзами прозванный «красным бароном» (его дочь вообще состояла в компартии), подумывал о физическом устранении Гитлера.

«Линию Секта-Гренера-Гаммерштейна» наследовала в 1940-х годах военно-аристократическая группа во главе с отставным генералом Людвигом Беком. Во время чехословацкого кризиса 1938 года, в знак протеста против гитлеровского авантюризма, Бек оставил пост начальника генерального штаба, но сохранил в вермахте высокий авторитет. Не меньшим уважением пользовались такие отставники, как бывший начальник генштаба генерал Франц Гальдер, генерал танковых войск Эрих Гёпнер, бывший командующий западной группой войск фельдмаршал Георг фон Вицлебен. На них ориентировался ряд действующих военачальников. Идеологическим противником нацизма был глава хозяйственного управления вермахта генерал Георг Томас, тесно связанный с фрондирующими магнатами. Протестовал против эсэсовских экзекуций на востоке генерал Хеннинг фон Тресков. Решительно отвергал гитлеровские зверства начальник снабжения Резервной армии (своего рода внутренние войска) генерал Фридрих Ольбрихт. Участвовал в нелегальном спасении евреев генерал Ганс Остер. Начальник армейской разведки — абвера — адмирал Вильгельм Канарис готов был поддержать устранение одержимого фюрера.

Вне вермахта к заговору примыкали либо сочувствовали не менее влиятельные фигуры. Ужасался содеянному и стремился что-то исправить главный финансовый лоббист НСДАП Ялмар Шахт. Сменить Гитлера на канцлерском посту готовился консервативный монархист Карл Гёрделер, бывший бургомистр Лейпцига, консультант электротехнического магната Боша. В министры экономики Гёрделер прочил Пауля Лежен-Юнга — консервативного политика Веймарских времён, идеолога хозяйственной монополии государства (вообще-то мало отличавшейся от нацистской экономической модели). В заговор вступил и откомандовавший эйнзацгруппой Артур Небе, гарантировавший опору на аппарат уголовной полиции.

Эти люди в принципе сходились на консервативной оппозиционности нацизму, многие из них были монархистами. В картотеке Гейдриха такие проходили по разряду «реакционеров». Нацистов они ненавидели не только за катастрофический авантюризм и маниакальную тягу к убийству, но и за плебейское непризнание традиционной аристократии. Характерно, что фон Вицлебен с энтузиазмом отдался гитлеровской службе после 30 июня 1934 года, полагая, будто «Ночь длинных ножей» покончила с наглой чернью. Идеал будущей Германии они видели в авторитарной монархии.

Других взглядов придерживался полковник Клаус Шенк фон Штауффенберг, начальник штаба Резервной армии, с именем которого более всего связываются события, хотя руководил заговором не он, а генерал Бек. Его кумиром был граф Гельмут фон Мольтке, выходец из легендарного полководческого рода, представители которого когда-то