Джучи и Джебе вполне отдавали себе отчет в том, что хану грозит опасность, но кони были истощены. Полководцы были вынуждены ждать, пока лошади восстановят силы, прежде чем двинутся в обратный путь. И даже двух дней не хватило. Многие лошади еще не оправились до конца после утомительной скачки и прихрамывали. Военачальникам стоило большого труда отдать приказ убить раненых коней и разделить мясо между людьми. Десятки воинов везли с собой ребра или окорока, другие сами скакали на уцелевших конях хорезмийцев. Для людей, видящих в лошадях единственно ценный военный трофей, битва в долине стала подлинным триумфом, достойным войти в легенды. Каждый всадник вел на привязи еще двух-трех арабских скакунов. Многие из них хромали и страдали одышкой, но и они могли еще сгодиться на доброе дело, а потому монголы не бросили их в степи.

Ведя за собой восемнадцать тысяч всадников, Джучи и Джебе оставили большую долину и решили идти дальше кружным путем. Хотя возвращаться по своим следам было удобно, они выбрали новый маршрут, боясь, что в долине шах мог устроить засаду. Людям требовалась передышка перед новой схваткой с врагом.

По крайней мере, все напились вдоволь. Уходя от погони, монголы опорожняли мочевые пузыри, сидя в седле. По мере надобности струя теплой влаги стекала прямо по запыленной шкуре коней. На обратном пути кишечники были полны, и продвижение войска замедлялось потребностью испражняться. Во время остановок десять – двенадцать человек за один раз быстро спускались на землю, присаживались на корточки, подтирались тряпьем и возвращались в седло, стараясь не задерживать движение. Люди дурно пахли, были грязны и тощи, но земля, по которой они так долго странствовали, закалила их тела и души.

Возвращавшихся из разведки дальней гряды первым заметил Джучи. Так же как и Субудай, Джебе хорошо понимал необходимость знания окружающей местности, поэтому полководцы всегда высылали разведчиков на многие мили вокруг. Желая привлечь внимание Джебе, Джучи присвистнул, но тот уже увидел возвращавшихся разведчиков и только недоуменно приподнял брови.

– Кажется, я посылал в том направлении двоих, – заметил Джучи.

Однако теперь их было трое, и даже издалека оба ясно видели, что третий всадник ничем не отличается от остальных. Он скакал налегке, без доспехов, и не имел при себе никакого оружия, кроме меча, и ничего такого, что могло бы замедлить движение. Некоторые разведчики не брали даже мечи, целиком полагаясь на скорость.

Внезапно молодые военачальники ударили пятками лошадей и поскакали вперед, жадные до новостей.

Разведчик не был воином их туменов, но выглядел таким же усталым и запыленным. Когда Джучи, Джебе и разведчик встретились, тот немедленно спешился и поклонился, не выпуская поводьев из рук. Джебе поднял руку, и войско тоже остановилось. В присутствии сразу двух полководцев разведчик явно замешкался, не зная, к кому из них обратиться раньше.

Молчаливую паузу нарушила нетерпеливость Джучи.

– Ты нашел нас, – сказал он. – Докладывай.

От волнения, что говорит с ханским сыном, разведчик снова склонил голову.

– Я едва не отправился в обратный путь, когда заметил пыль от твоих коней, генерал. Меня послал Субудай. Шах двинул на нас большую армию.

Если разведчик ожидал, что его новость кого-то взволнует, то вынужден был разочароваться.

– И? – спросил Джебе.

Теряя самообладание, тот снова потупил взор и замешкался.

– Меня послали, чтобы привести тебя назад, генерал. Наш хан Чингис собирается дать сражение, но мне больше ничего не известно. Я в одиночку проскакал два дня, разыскивая вас повсюду.

– Мы можем ударить с тыла, если вернемся в долину, – предложил Джучи, не обращая внимания на разведчика.

Джебе обернулся и взглянул на свой тумен. Люди были на грани полного истощения сил. Воины степных племен могли проскакать целый день, но и после этого они оставались в состоянии воевать. Однако силы лошадей имели очевидный предел. Нападение на арьергард шахского войска не даст результата, если противник развернется и всей своей массой раздавит два монгольских тумена в лепешку. Джебе хмуро кивнул Джучи. Ведь Чингис ожидал бы от них активных действий.

– Войско шаха, должно быть, ушло вперед от того места, где мы оставили его в прошлый раз, – сказалДжебе. – Наверное, еще миль сто – и потом новая победа.

Джучи развернул лошадь, готовясь отправиться в обратный путь.

– Тогда нам предстоит хорошо провести время, генерал, – ответил он.

Разведчик беспокойно следил за их разговором, не зная, должен ли говорить что-то еще. Он с завистью смотрел на лошадей – низкорослых монгольских и статных арабских скакунов, что стояли вместе.

– Если у вас найдется для меня свежая лошадь, я поскачу вперед и доложу хану, что вы скоро прибудете.

При этих его словах Джебе и Джучи обменялись веселым взглядом.

– Ты видишь тут свежих лошадей? – спросил Джебе. – Если найдешь, возьми ее себе.

Снова оглядев сбившихся в кучки животных, разведчик на этот раз обратил внимание на то, что кони стояли, едва ступая на поврежденные ноги. Затем он взглянул на покрытых пылью суровых воинов. Лишь теперь разглядел он грязные, окровавленные повязки на руках и ногах многих из них. Готовые исполнить любой приказ своих командиров, они безразлично смотрели на разведчика. Бесконечная гонка через долину показала им, на что они способны. И тот, кто выжил, верил в свои силы, как никогда раньше. Они загнали до смерти тридцать тысяч хорезмийцев, и разве теперь на свете осталась такая задача, с которой они не смогли бы справиться?

Разочарованный разведчик бросил последний взгляд на генералов и сел в седло. Он был совсем еще мальчишкой, и, заметив его нервозность, Джучи улыбнулся, а затем окинул свежим взглядом свое войско. Эти люди были проверены в деле. Они не подведут. На мгновение Джучи испытал удовольствие, которое получал его отец, ведя солдат на войну. Казалось, во всем белом свете не было ничего лучше этого чувства.

Джучи прищелкнул языком, и разведчик обернулся.

– Передай отцу, что мы выступаем. Если у него будут новые распоряжения, пусть шлет гонцов в большую долину, что к северу отсюда. Ты найдешь нас там.

Разведчик серьезно кивнул и помчался назад, исполненный важностью порученной миссии.

Восседая в паланкине на спине слона, шах Ала ад-Дин Мухаммед плавно раскачивался из стороны в сторону, точно на палубе корабля. Горькие раздумья легли тяжелым грузом на сердце шаха. Свою конницу он видел в последний раз несколько дней назад, когда всадники, преследуя врага, умчались на восток. Каждое утро после молитвы шах снова и снова оглядывался на восход в надежде увидеть их возвращение, но надежда таяла с каждым днем. Племена пустыни не заслуживали доверия, и шах был уверен, что Калифа решил отсидеться в каком-нибудь дальнем городе. Его предательство сейчас не заботило шаха. Ала ад-Дин Мухаммед поклялся, что воздаст изменнику по заслугам, как только монголы будут отброшены обратно за горы или уничтожены.