Бан Бриджит вскрывает яйцо.

— Ага, — говорит она. — Кое-кому пришлось открыто показать свое подлинное лицо.

Мéарана исполняет замысловатую мелодию. Одна ее рука выводит гянтрэй, описывающий поединок Теней, в то время как вторая играет голтрэй — тему крадущегося во мраке Имени и трагической природы самого действа. Она подпевает себе, используя одновременно небесный и земной голоса, создавая иллюзию присутствия еще двух исполнителей в разных концах комнаты. Но при этом арфистке не удается прочувствовать конфликт; рассказ о нем не откликается в ее сердце так, как повесть о «Танцоре». Исполнители ролей слишком далеки, странны и чужды. Только об отце, сидящем под стражей в номере гостиницы и ничего не подозревающем о событиях на арене, а еще полностью зависящем от своих тюремщиков, хотят петь ее струны.

А еще об Олафсдоттр. Она тоже стала понемногу проступать в музыке. Ее образ начал оживать в сознании Мéараны Быстрые Пальцы.

— Но почему вы используете слово «пергола»? — спрашивает она. — Ведь пергола — это такая конструкция из забавным образом изогнутых деревьев…

— Не знаю, юная арфистка, просто как-то так сложилось. А ту конструкцию у нас называют кьумук. Но, — Тень поворачивается к Гончей, — Имя, вставшее на крыло, многое объясняет. Взрыв на монорельсе в Риеттицентре. Затем спасение Эпри за секунду до гибели. Напрягите же внимание! Нас ждет Юц’га, тревожная и полная тайн.

Ошуа не был дураком и прекрасно разбирался в том, как плетутся интриги и заговоры. Но вот причины, подвинувшие Имя спасти Эпри, оставались ему не ясны. С обсуждения этой проблемы он и начал ужин в первый же вечер ньютоновского ползания.

Кто-то из Сорок вкатил в столовую антигравитационную тележку с едой, рассчитанной не только на тех шестерых помощников Ди Карнатики, кто не стоял на дежурстве, но и на Равн, Донована, раненого Манлия и четверку его учеников. Метатакс серьезно пострадал в поединке — он получил ожог руки и плеча и травму нервной системы, — но автоклиника уже успешно решала эту проблему. Ему предстояло по два часа в день проводить в ее цистерне, правая его рука была обездвижена. Кроме того, он растягивал слова. Но со временем он должен был поправиться. А до тех пор его корабль взял на буксир корабль Ошуа, принявший Манлия погостить на «Черном коне».

— Возможно, у них было поручение, — предположила Равн, — с которым один только Эпри и мог справиться. Его преждевременная смерть могла им помешать.

— А как по мне, — произнес Манлий, с отсутствующим видом почесывая плечо, — так Названным просто очень нравится, как им лижет сапоги этот выродок Эпри.

За ужином он не садился, поскольку все еще не освободился от своих обетов, и Ошуа в качестве знака вежливости ослабил искусственную гравитацию.

— Разве столь глубокая привязанность к кому-то входит в число их добродетелей? — поджал губы Донован.

— Но ведь Эпри лоялист, — заметил Сорока.

— Можешь поверить, в случае с Названными, — произнес Донован, — верность никогда не бывает обоюдной.

— Стало быть, спасение Эпри, — заключил Ошуа, — имело цель и все это еще не конец. Названные вмешались не для того, чтобы спасти Гандзиньшау, но?..

— …чтобы просто вмешаться, — сказал Донован. — Чего они вообще могли этим добиться?

— Меня едва не убили, — отозвался Манлий. — Не поспей Равн вовремя…

Он поднял бокал ананасовой настойки и выпил в честь своей спасительницы.

Но Ошуа возразил:

— Желай они убить тебя, некому было бы сейчас прикоснуться к стоящей перед тобой тарелке. Зачем Имени тратить свои силы на возню со снайпером, когда прирезать тебя самостоятельно было куда проще?

— Преступление разгневало кое-кого из тех, кто прежде был нейтрален, — произнесла Равн, — и подтолкнуло их примкнуть к восстанию. А среди лоялистов наверняка теперь появятся те, кто заявит о своем нейтралитете.

Но Лис только отмахнулся.

— Даже среди тех, кто видел все своими глазами, мало кто верит, что это и вправду дело рук Эпри. Остальные и вовсе сочтут случившееся не более чем пропагандой. Вера всегда сильнее каких-то там фактов.

— Стало быть, — сказал Донован, — если в чем мы и можем быть сейчас уверены, так разве что в последствиях. Ваша война продолжится. Существовала угроза примирения, но вмешательство Имен — причем то, как именно они вмешались, — гарантировало, что этого не произойдет.

— Да, — произнес Манлий, пробуя на вкус это предположение. — Верховный обещал, что, если я одержу победу над Эпри, он присоединится к восстанию вместе со всеми своими людьми. Названные не могли рисковать.

— Тогда почему они просто не обеспечили твое поражение? — спросил Ошуа. — Даушу поклялся положить конец восстанию, если ты проиграешь. — Он так нахмурил брови, что в этот миг скорее напоминал волка, чем лисицу. — А в итоге все просто осталось по-прежнему.

— Они всегда любили плеснуть масла в огонь, — сказал Донован. — Кто знает, может, это ваше двадцатилетнее противостояние их забавляет?

— Нгок! — воскликнул Манлий, когда на стол перед ним поставили супницу. — Что это еще за помои, Ошуа Ди?!

— Ммм? Ах, это таклам расам, — ответил Лис. — Томатный суп, рецептом которого я весьма дорожу. Рядом хаддауги с зорготом. А на этой тарелке карри с цветками банана.

— Как по мне, так терранщина какая-то, — проворчал Манлий. — Кто бы мог подумать, у бананов, оказывается, бывают цветы!

Подозвав своего Сороку, отвечавшего за еду, он заказал тому более привычные блюда: змеиную похлебку, улиток, лягушачьи лапки и утиные язычки в имбирном соусе, а еще небольшую порцию паутинной выпечки с колоказией.

— Пускай терране те еще пройдохи и к ним не стоит поворачиваться спиной, — заметил Ошуа, — но это вовсе не говорит о том, что они не знают толка в еде.