— Я шел вести переговоры — по твоему наущению. Впрочем, бежим в какой-нибудь уголок и все обсудим! Время поджимает!

Я схватил Гермиону за руку и потащил, сам не знаю куда. Вскоре выяснилось, что в библиотеку. Красота! Селина и Тристан здесь поработали на славу. Комната приняла такой вид, словно в ней никогда не бесчинствовали пикси, а собирались обсудить философские проблемы исключительно важные, степенные господа.

Я захлопнул двери, набрал полную грудь воздуха и выдохнул. Сестрица смотрела на меня, как принято говорить, с некоторой опаской. Наверное, сейчас со стороны Браул менее всего производил впечатление человека, с которым можно оставаться наедине, но Гермиону сложно напугать. Она трудностей не боится и всегда смотрит опасности в лицо. Даже в такое дикое, как мое в данный момент.

— Итак, — взвизгнул я, чувствуя, что у меня открывается второе дыхание, — давай сначала ты!..

Гермиона заняла стратегическую позицию возле окна.

— Браул, разве я могла усидеть за городом? Разве могла спокойно поглощать плюшки с чаем и кататься на лодке по маленькому милому озеру?

— Конечно, нет!

— Я убежала, рассыпав перед подругой десять тысяч извинений.

— Ты всегда была лучшей девушкой Мигонии.

— Браул, успокойся и перестань бегать по комнате, словно за тобой гоняется рой пчел!

— Не могу. Ты же понимаешь — Тристан исчез. Последствия могут быть ужасными…

— Да. Но нам надо подумать, иначе что толку?

— Так, мы топчемся в прологе. У тебя есть мысли, где искать Тристана? — спросил я.

— Уж точно не дома…

Я подстегивал мысли как мог, но все равно они больше напоминали жирных, раскормленных свиноматок, чем резвых барашков. Разлеглись — ни пройти ни проехать.

— Хотя бы удачно то, что я пригласила сюда Ирму. Бедняжка чуть с ума не съехала, сидя дома. А уж когда я рассказала ей про то, что Леопольд стал собакой, то и… И с Селиной повезло. Оказывается, они знакомы…

— Да-да-да! — Я носился по библиотеке и потирал руки, не подозревая, что скопировал этот жест у Вольфрама. — Да-да-да!

— Браул, этим «да-да-да» ты меня беспокоишь, — сказала Гермиона.

— Значит, проблему с Ирмой мы решили. Влюбленные воссоединились…

— Хм… — выразила сомнение юная волшебница.

— Теперь…

— Браул! — Сестрица взяла меня за плечи — как стремительно она бросилась ко мне! — и заставила сесть на пуфик. — Дыши ровнее! Никакие проблемы не решены! Над Фероцией по-прежнему висит дамоклов меч. Она рассказала о том, что знает? О книге Исирода!

— О! Еще как! Это было… словно лопатой по затылку!

— Я слушаю…

Я покосился на Гермиону и понял, что соперничать с этим сгустком энергии — пустая затея. Вымотанный бессонницами, проделками Профитроля-младшего и разговором со стариком, я не чувствовал себя на этом свете. Легкость в моем туловище была двусмысленной. Словно я воздушный шарик, наполненный теплым воздухом. Еще немного — и взлечу.

Гермиона приложила свои прохладные ладошки к моим вискам и прошептала заклинание Утренней Свежести.

Хотя сейчас было не утро, эффект не заставил себя долго ждать. Мой череп словно опустили на мгновение в прохладный живительный эликсир, сваренный исключительно на волшебных травах. И перед взором моим запрыгали веселые искорки.

— Теперь ты можешь говорить связно? Начни с того момента, когда сюда явилась Фероция.

Вот она, моя возлюбленная сестра. Холодный разум, четкая речь и непреклонный взгляд.

Браул Невергор восстал из пепла, в который успел обратиться несколько минут назад, и приступил к своей повести.

— Мы пойдем в Волшебную Страну вместе! — сказала Гермиона.

Волшебная Страна — это измерение, куда отправил меня Вольфрам. У этого мира столь длинное и сложное название (загляните в «Путеводитель по совмещенным локальным пространствам» Трехо Альманзора), что мы условились дать ему эту простую и непритязательную кличку. Главное, она отражала суть — страна и впрямь обещала быть волшебной дальше некуда.

— Зачем? — тут же спросил я. — Эта миссия возложена целиком на мои мужские плечи.

— Вот именно. Хорошо зная свойства твоих плеч, я не уверена, что все пройдет гладко. К тому же надо учитывать страшные опасности, о которых мы ничего не знаем!

Гермиона указала на «Путеводитель по совмещенным локальным пространствам», который лежал перед ней на круглом столе. Книга была раскрыта на интересующей нас странице.

— Этот Трехо Альманзор — халтурщик, — сказал Леопольд Лафет Третий.

— Определение подходит как нельзя лучше, — подтвердила волшебница. — Словно нарочно, про Волшебную Страну сказано меньше всего. И карта больше похожа на детские каракули, чем на научно подтвержденные данные. Чем должен руководствоваться путешественник, если он решит провести там отпуск?

Я пропустил эти слова мимо ушей, так как был занят придумыванием достойного ответа. Намек на ненадежность моих плеч резанул Браула по живому. Даже домашние хомячки вроде меня испытывают дискомфорт, когда вторгаются в их святая святых. У них тоже есть чувство собственного достоинства.

Леопольд не замедлил спросить, почему я сплю с открытыми глазами, когда решаются вопросы всекосмического значения, а я ответил, что ничего я не сплю, а размышляю. В результате мои плечи остались неотомщенными, и заседание генеральной ассамблеи в составе трех волшебников и одной рыжей баронессы (Ирмы Молейн) со скрипом покатилось дальше. Почему со скрипом? Да очень просто. Это сейчас мы немного успокоились, а всего несколько минут назад в зале заседаний (в библиотеке) кипели весьма нешуточные дебаты. Я, Леопольд и Гермиона непременно должны были обсудить последние события и дать им подходящую оценку. Оценки разнились, что не могло способствовать стремительной выработке единой стратегии. Одним словом, дело едва не дошло до драки. Участники съезда, осознав, что, ступив на силовой путь, никому не сделают лучше, выбросили белые флаги.

В общем, когда температура в комнате упала и пыль немного улеглась, Гермиона сказала:

— Сделаем предварительные выводы. Вольфраму нужен Тигриный Жаворонок, волшебная птичка, способная излечить его от Чудовищного Синдрома. По мысли злодея, она является достойной заменой заклинаниям, содержащимся в книге Слядена Исирода. И хотя у нас нет доказательств, что старик не лжет, мы должны исходить именно из этих предпосылок…

— Он лжет! Я его знаю, — безапелляционно заявил Леопольд.

В поисках моральной поддержки он обратил свой раскрасневшийся фасад к возлюбленной. Ирма Молейн тоже раскраснелась, что, в комплексе с ее естественной окраской, снова наводило меня на мысль о пожаре.

Так голубки смотрели друг на друга и могли бы делать это бесконечно долго, если бы не сердитый кашель Гермионы. Точно так же, как раньше Ирма рыдала, полностью отдаваясь этому занятию, теперь она улыбалась до ушей и не сводила влюбленного взгляда с Леопольда.