что я скучаю по блеску и роскоши, присущей Кордеро. В годы болезни папа превратил наш дом в лазарет, разогнал прислугу и погрузил во мрак, но раньше мы часто бывали в ресторациях, на приемах и званых ужинах. Тогда я это ненавидела, а сейчас думаю, что в этом образе жизни есть свое очарование.

– Расскажи мне об учебе. Что ты изучала? О чем писала? Я читал твои публикации в студенческом журнале, но это ведь не все, чем ты занималась?

– Серьезно? – Я оторвалась от салата. – Ты читал мои публикации?

– Кортни, я читал все, что о тебе писали. Все статьи с твоим упоминанием. Все твои работы, которые колледж публиковал. Поэтому мне жутко интересно. Только не говори, что и впрямь взялась за право и совсем не изучала свою магию. Ты неплохо ее развила.

Я ругала себя, старалась сдерживаться, но снова и снова сравнивала Герберта с Джейком. Те десятки раз, когда я хотела обсудить свою учебу, а Джейк лениво отмахивался. Те обиды, когда я делилась проблемами, а он лишь смеялся, что учеба не стоит таких переживаний. Все пропущенные им публичные выступления, когда я мечтала хоть о какой-нибудь поддержке, а Джейку было слишком скучно сидеть и слушать нудные доклады.

– Я хочу окончить колледж. Знаю, будет сложно совмещать с делами Кордеро, но мне нужен этот диплом. Всего полгода до защиты. Я хочу дойти до конца.

Герберт кивнул. Официантка подлила еще вина, и я окончательно расслабилась. Это был действительно ужин. Не борьба характеров, не игра. Обычный ужин за приятной беседой. Как же мне этого не хватало!

– Бросать учебу за полгода до защиты глупо. Думаю, я смогу организовать твою занятость так, чтобы ты все успела. Но при одном условии.

Кажется, я рано обрадовалась вечеру.

– Пригласишь меня на выпускной.

– Ты невыносим.

– Я готовил тебя к экзаменам. Я имею право взглянуть на результат своей педагогической деятельности.

От напоминания о том времени я прерывисто вздохнула и схватилась за бокал, чтобы Герберт не заметил, как задрожали руки.

– Я горжусь тобой, Кортни, – вдруг очень серьезно произнес он.

– Ты жестоко разочаруешься, – пробормотала я, рассматривая собственное отражение в окне в окружении мерцающих отблесков свечей.

Уже после того, как принесли кофе с десертом, Герберт потянулся к «дипломату». Я подумала, что мне наконец покажут бумаги и введут в курс дела, но он достал вовсе не документы. А небольшую коробочку черного цвета.

– Что это? – немного напряженно спросила я.

– Посмотри и узнаешь.

И как на это реагировать? Подарки не дарят бывшим подругам, не дарят хозяйкам, на которых работают. Но Герберт выглядел совершенно невозмутимым. Первым порывом было отказаться и немедленно вернуть подарок, но усилием воли я заставила себя принять.

– Красивые, спасибо, – вежливо поблагодарила я за действительно красивые и дорогие серьги.

Что полагалось сделать дальше, начисто вылетело из головы. Примерить? Убрать в сумочку? Отдать Герберту на хранение? Я поступила как любая девушка, которой подарили украшение: примерила и снова посмотрелась в отражение в окне. Красные камни ярко блестели на свету.

– Красный идет тебе. Как и огонь.

– В Даркфелле у меня не было ни одной красной вещи, настолько прочно цвет ассоциировался с…

Я осеклась, едва не ляпнув «цветами кордера».

– С нашим домом, – наконец подобрала нужные слова.

Но Герберт, кажется, понял, что именно чуть не сорвалось с губ.

– И все же тебе идет. Идем? – вдруг спросил он.

Я даже ощутила сожаление, не хотелось так рано покидать ресторан. Пожалуй, я зря отмела прогулку. Ночной осенний парк прекрасен. Впрочем, «К» все еще за нами наблюдает. Незачем давать ему прекрасную возможность застать нас врасплох, вдали от людей.

– Не домой, – усмехнулся Герберт. – Танцевать.

– А позвать меня потанцевать в начале ужина ты не мог?

– Мог, – ничуть не смутился он. – Но в свете последних событий решил, что лучше не оставлять без присмотра еду и напитки. Даже в подобном заведении. Так что, ты будешь со мной танцевать? Некоторые уже на нас пялятся: ждут, что ты откажешь и начнется шоу.

Я без промедления поднялась и, позволив взять себя под руку, направилась к площадке для танцев. Играла негромкая мелодичная музыка, несколько пар уже танцевали. Но прежде раздался оклик:

– Кортни, детка, ты ли это?

– О нет, леди Томэс, – тихо вздохнула я.

И тут же ослепительно улыбнулась:

– Здравствуйте, Танита, как поживаете?

Уже пожилая, но еще не растерявшая лоск и стать блондинка рассматривала меня, как детектив на допросе. И, конечно, от ее внимания не ускользнул Герберт, который по-хозяйски приобнял меня за талию. Он умел выбирать момент: при хорошей знакомой отца я не стала бы протестовать.

– Признаться честно, я не знала, что ты вернулась. Но мы все так рады тебе! Обязательно приходи на обед.

Тут ее лицо приняло скорбное выражение:

– Бедняжка Кайла. Как страшно осознавать, что в один миг твой ребенок может оказаться чудовищем. Может, это и кощунственно, но хорошо, что Карл не дожил до такого. Хоть не видит…

– Нам пора, миледи, – поспешил сказать Герберт, чувствуя, что вот-вот моя выдержка мне изменит.

– О… а я думала, вы хотите танцевать.

– Нет, мы как раз собирались домой. День выдался долгий.

– Не знала, что вы живете в доме Кордеро, господин Уолдер.

– Девушки потеряли мать, – холодно отозвался он. – Им нужна поддержка и защита. Как человеческая, так и юридическая.

С лица леди Томэс мигом слетела ехидная улыбка. Она опасливо покосилась на Герберта и пробормотала что-то невразумительное, что мы сочли за поспешное прощание.

– Дыши глубже, – посоветовал Герберт, когда мы вышли на улицу и я вдохнула отрезвляющий морозный воздух. – Старая женщина вряд ли соображает, что и кому говорит. Для нее это новая сплетня.

– И так будет всегда, – покачала головой я. – Мне что, улыбаться им и терпеть?

– Думаешь, это единственный возможный вариант? Как знаешь, но твоя мать, например, не терпела. Осаживала любого, кто смел проявлять неуважение. Поначалу Карл пытался перевоспитать ее, но быстро смирился. Уже через полгода после свадьбы никто не решался в открытую с ней враждовать. У тебя тоже получится.

– Не сейчас, – после короткой паузы ответила я и поежилась. – Сейчас любая дерзость может быть использована против меня. Поехали домой. Я замерзла и устала.

– Выпьешь со мной дома? – спросил Герберт, когда подавал мне руку, чтобы помочь войти в экипаж. – Раз уж танец сорвался.

– Не уверена, что у меня есть на это силы, – уклончиво ответила я.

Оказавшись внутри кареты, я чуть успокоилась. И брошенные вскользь слова перестали казаться оскорблением, а решение смолчать неправильным. Не стоит сейчас показывать характер, неизвестно,