- Мне кажется, что здесь больше, чем ревность, - продолжал Джош. - Джулия часто говорила мне, что не доверяет Крессиде.

- Любопытно почему? Что заставило ее прийти к такому выводу?

- Она говорит, что Крессида часто врет ей.

- Что же она может врать?

- Да так, по мелочам. Словом, пустяки, которым я бы не придал значения.

- Что же это за мелочи? Продолжай, уж коли начал.

- Ну, например, она сказала Джулии, что, будучи ребенком, попала в автомобильную катастрофу и теперь боится ездить на машине. Когда Джулия спросила об этом Мэгги, та ответила, что ничего подобного не припоминает. Затем она сказала, что всегда мечтала, чтобы ее отдали в закрытое учебное заведение, но дома даже не хотели слышать об этом, с них достаточно было и Гарриет. Но, как потом выяснилось, она страшно этого боялась, и при одном упоминании о такой школе у нее начиналась истерика. А вот еще один случай: она говорила, что всегда мечтала заиметь щенка, но после гибели собачки Гариетт об этом не могло быть и речи.

- Ну, все это несерьезно, - ответил Тео, продолжая смеяться. - Типичные детские фантазии. Возможно, ей просто хотелось разжалобить Джулию. Может, она чувствовала, что та недолюбливает ее, и всеми средствами пыталась завоевать ее расположение.

- Возможно, ты и прав. Я не исключаю, что Джулия просто ревнует. Оливер для нас не просто сын, но и единственный наш наследник. Джулия помешана на нем. Ты уверен, что хочешь продолжать этот разговор? Мне кажется, что сейчас для него не самое подходящее время.

- Как раз самое подходящее. Я тебя внимательно слушаю.

- Ну хорошо, тогда слушай. Однажды Крессида с неделю гостила у нас в Нью-Йорке. В это время Джулия уехала навестить отца, который подхватил простуду. Крессида целый день бегала по магазинам и вернулась домой где-то в половине седьмого. Она была очень расстроена и на мой вопрос, что с ней, ответила, что ее преследовал какой-то человек. Ей не удалось поймать такси, и она отправилась домой пешком. Когда она свернула на нашу улицу, из-за угла выскочил незнакомец, затащил ее в подъезд и попытался изнасиловать, но она не растерялась и, ударив его коленом в пах, вырвалась и убежала. Она была вся в синяках, дрожала от страха и чуть не плакала. Я хотел позвонить в полицию, но она запретила мне делать это, сославшись на то, что не переживет такого позора и что ей лучше поскорее забыть о случившемся. Она умоляла меня ничего не рассказывать Оливеру, так как он придет в ярость и ей придется с ним объясняться, а это для нее невыносимо.

- А где в это время был Оливер? - спросил Тео.

- У роженицы. Одним словом, я согласился и отослал Крессиду в постель, а когда пришел Оливер, попросил его не беспокоить ее, так как она устала и плохо себя чувствует. На следующее утро она немного успокоилась и выглядела значительно лучше. Когда Оливер ушел на работу, я спросил Крессиду, как она себя чувствует, и она ответила, что почти успокоилась, но ей неприятно вспоминать о случившемся и чем меньше мы будем об этом говорить, тем будет лучше для нее. Она боялась, что Оливер или Джулия узнают об этом, опять начнутся расспросы, и это ее совсем доконает. Она отлично понимала, что поступила глупо, расхаживая по улице одна, и ей не хотелось, чтобы они, узнав об этом, стали ее ругать, тем более что на следующий день она улетала домой, и ей было нужно, чтобы последний вечер в Нью-Йорке прошел в спокойной обстановке. Мне пришлось пообещать ей никому ничего не рассказывать. Когда Оливер заметил синяк на ее лице, она соврала ему, что случайно налетела на дверной косяк, а я это подтвердил.

Спустя два дня к нам в дверь позвонил портье. Он пришел вместе с шофером лимузина, который принес забытые Крессидой в машине перчатки. Оказывается, что она забыла их там в день предполагаемого нападения. Я спросил шофера, уверен ли он, что это была Крессида, и тот ответил, что у него нет и тени сомнения, что он хорошо ее запомнил, просто не смог приехать на следующий день, так как у него внезапно заболела жена. Я спросил его, где Крессида села в его машину, и он ответил, что где-то в районе Бруклина. Она наняла его на целый день, и они вместе ездили по городу, потом он высадил ее у какой-то станции метро и по ее просьбе вернулся за ней ровно через три часа, чтобы отвезти домой. Он довез ее до подъезда нашего дома. Не знаю, как тебе, но мне все это кажется очень странным.

- Действительно, странно, - сказал Тео. - Просто невероятно. И ты ничего не сказал ей?

- Нет, к тому времени она уже улетела в Англию.

- Ты что-нибудь рассказывал Оливеру?

- Нет, не рассказывал. Да и что я мог рассказать ему? Все так запутано. Она долго не давала о себе знать, и вдруг эта свадьба. Просто не знаю, что и думать. Ну вот, теперь ты все знаешь. Как ты думаешь, можно подозревать ее во лжи?

- Не знаю, вернее, не думаю. А что говорит по этому поводу Джулия?

- Я и Джулии ничего об этом не рассказывал, - смущенно ответил Джош. - Сейчас я, конечно, понимаю, что должен был ей все рассказать. Но тогда мне все казалось таким нелепым и нереальным, что не хотелось вмешивать в это Джулию. Она наверняка бы устроила жуткий скандал и еще больше невзлюбила бы Крессиду. Я решил на все закрыть глаза и верить Крессиде. Мне так было гораздо легче. Теперь я совершенно не знаю, что мне делать.

- Понимаю, - медленно сказал Тео, которому все услышанное казалось дурным сном, и его единственным желанием было наконец проснуться, чтобы все встало на свои места.

- Джош, я знаю Крессиду с пеленок, - сказал он. - Она всегда была мне как дочь. Любимая дочь. Я не могу поверить, что она может кого-либо обмануть. Правда, бывает ложь во спасение. Может, она щадила ваши чувства… - Голос Тео осекся. Он вспомнил, что Крессида сумела не только убедить его платить за ее уроки, но и взяла с него слово никому не рассказывать об этом. Потрясающее умение втягивать других в свои дела! Внезапно Тео почувствовал, что в его душу закрался червь сомнения.

Тилли. Два часа дня

Итак, она летит. Проболтав всю дорогу с водителем такси, Тилли подъехала к аэропорту имени Шарля де Голля. Растолкав пассажиров, подбежала к стойке регистрации, весело помахала паспортом перед носом пограничника, влетела в самолет и остановилась на пороге салона, переводя дыхание. Отдышавшись, она неторопливо направилась в салон первого класса, ловя на себе многочисленные взгляды, среди которых были и враждебные, но по большей части восхищенные, усталых бизнесменов и веселых туристов, нашла свое место рядом с чудаковатым старичком с рыбьими глазами, весело подмигнув ему, уселась, порылась в сумке и достала пачку сигарет. Сунув одну в рот, она попыталась прикурить, но тотчас заметила укоризненный взгляд стюарда, протягивающего ей взамен пачку жевательной резинки - какая польза от этой гадости! - и, повернувшись к иллюминатору, стала наблюдать, как Париж медленно исчезает в туманной мгле.

- Шампанского, мадам? - услышала она любезный до приторности голос стюарда.