– Значит, наверно, мне нужна эта могила, – сказал себе Дэвид и подошел к ней.

Это была даже не могила. Просто груда камней, сложенная на вершине холма. И на ней лежала статуя. Дэвид посмотрел на статую и с ужасом обнаружил, что это не статуя, а тело. Тело лежало на спине, как статуи на надгробиях, таким образом, что одна его рука сжимала необычное старинное копье с широким плоским наконечником – пламя окрашивало его в цвет меди. Вторая рука была пуста, но выглядела так, будто в ней тоже что-то должно быть. Тело было одето в необычные старинные доспехи, не совсем такие, как у рыцарей, но чем-то похожие, и их пламя тоже окрашивало медным. Дэвид прикинул, что, если бы этот человек ожил и встал на ноги, он оказался бы таким же высоким, как мистер Ведн.

Тут он заглянул мертвецу в лицо и увидел, что это женщина. Это отчего-то его расстроило. Дело было не только в том, что она мертва без причины и лежит тут, посреди вневременного пламени: она была еще и красива – такая красивая, какой он никогда в жизни не видел. Даже сейчас, с закрытыми глазами, покрасневшая от пламени, она была прекрасна. Она чем-то напомнила Дэвиду ту девушку, что водила машину мистера Ведна, только у этой мертвое лицо было исполнено живых чувств. Не то это было лицо, чтобы быть мертвым. Дэвид смотрел-смотрел, и до него вдруг дошло, что он еще никогда не видел, чтобы человек был таким печальным. Наверно, когда эта женщина умерла, она была несчастна, так несчастна, как никто на свете.

Это было так обидно, что Дэвид протянул руку и бережно коснулся волос женщины – волосы длинными вьющимися прядями выбивались из-под ее странного шлема. На самом деле они, наверно, были каштановые, но в свете пламени отливали медью. И, коснувшись волос, Дэвид понял, что она живая. В ней было тепло, исходящее не от пламени. Так что Дэвид осторожно ткнул ее в щеку костяшками пальцев.

Спящая не шелохнулась. Дэвид удивился, в чем же дело, и посмотрел на ее грудь, чтобы понять, дышит она или нет. Но из-за доспехов было непонятно. Однако теперь, когда Дэвид посмотрел на ее грудь, он увидел, что поперек груди у нее лежит очень странный предмет. Он немного смахивал на кирку и, похоже, был сделан из камня – во всяком случае, из чего-то такого, что пламя не могло окрасить в медный цвет. Навершие было с одного конца тупым и квадратным, а с другого – изогнутым и как бы заостренным. На рукояти оно крепилось с помощью туго намотанного черного шнура. Дэвид подумал, что в качестве кирки эта штука не очень удобная: ручка коротковата. И камень, и рукоять были исписаны странными буквами или символами. Все говорило о том, что эта вещь куда древнее, чем доспехи и оружие женщины…

Люк предупреждал, что предмет, который он ищет, будет выделяться среди остальных. Дэвид сказал: «Ну да, конечно!» – и совсем уже было торжествующе схватил эту кирку, но спохватился. Что толку, если он его принесет, а это окажется не тот предмет? Получится, что все это было впустую, а Люк снова окажется в темнице хуже прежней… И Дэвид достал из кармана больничный кругляш.

На кругляше значилось: «Пропуск на одного посетителя». Дэвид его перевернул. Цифра на другой стороне исчезла. Теперь на кругляше было написано: «Каменный» – и пониже: «молот».

Дэвид снова неуверенно взглянул на кирку. Ну да, пожалуй, тупой конец может сойти за молот… да, наверно, это молот… ну, если на кругляше написано «молот», значит это молот и та самая вещь, которую он ищет! Но колебался он совсем не поэтому. Ну да, разумеется, это был молот, и теперь Дэвид знал, как зовут его хозяина. Штука в том, что теперь он знал и кто такой Люк. И он уже никогда не сможет относиться к Люку по-прежнему…

Дэвид протянул руку, чтобы взять молот, и пламя перед ним слегка расплылось. Он посмотрел на несчастное лицо той женщины и подумал, что, наверно, может себе представить, что она чувствовала… ну, отчасти. Но почему она лежит здесь такая грустная – это для него по-прежнему оставалось загадкой.

Молот оказался невероятно тяжелым. Дэвиду пришлось ухватиться за него обеими руками, и то ему едва хватило сил его поднять. Стащив его с груди женщины, он удивился, что та даже не шелохнулась – ведь такую тяжесть с нее сняли! Но она осталась неподвижна. Дэвид побрел назад, таща молот, думая о том, что теперь ей, по крайней мере, будет легче дышаться. Он собирался остановиться и посмотреть, так ли это, но молот и так был совершенно неподъемный, и сейчас Дэвид мог думать только об одном: как бы он не выскользнул из рук и не грохнулся ему на ногу. В конце концов, когда руки уже совсем готовы были разжаться, Дэвид додумался положить изогнутый конец себе на плечо и поддерживать рукоять обеими руками. Так было еще ничего, можно нести.

Тут он бросил последний взгляд на спящую. Она так и не шелохнулась. И лицо у нее было все такое же печальное, но грудь тихо вздымалась и опадала. Может быть, ей теперь все-таки поспокойнее… Дэвид, сам охваченный смятением и печалью, повернулся и тяжело побрел сквозь пламя. Огненные языки клубились вокруг раскаленным ураганом, но на этот раз Дэвид был поглощен другими мыслями и почти не обращал на них внимания.

Когда он вышел на склон горы, гроза улеглась и разгорался закат. Люк скорчился на земле прямо перед ним. Он выглядел смертельно усталым, вдесятеро более усталым, чем тогда, когда его поймал мистер Ведн. И едва Дэвид его увидел, как обнаружил, что оттого, что ты все знаешь о ком-то, твои чувства вовсе не меняются. Ну и что, что Люк владыка пламени и мастер на всякие козни? Ну да, он натворил много всего ужасного и наверняка много чего еще натворит в будущем. Но сейчас Дэвид был очень рад его видеть, и ему стало жутко неловко, что он так долго провозился с молотом и Люк из-за этого так устал.

– Добыл! – крикнул он.

Люк вскинул рыжую голову и расплылся в широкой, усталой улыбке.

– Ну как хорошо! Сойди пониже, чтоб я мог его отпустить!

Дэвид, увлекаемый весом молота, съехал вниз по склону ярдов на десять. В спину внезапно пахнуло жаром, он обернулся и увидел, что Люк медленно встает и потягивается, так, будто весь окоченел.

– Я боялся, что ты там сгорел! – прокричал Люк, перекрывая рев пламени. Он, неуклюже шагая, спустился вниз – было видно, что он так же обрадовался Дэвиду, как и Дэвид ему. – Я все думал, ты ведь всего лишь человек, и смертельно боялся, что тебе конец. Говорил себе, что, когда кто-то покидает пределы времени, никогда не знаешь, сколько он там пробудет, но сейчас я уже и надежду утратил…

– А сколько же я там пробыл? – спросил Дэвид.

– Ну, – тон у Люка был довольно-таки извиняющийся, – сейчас уже вечер воскресенья.

– Воскресенья?! – воскликнул Дэвид. Как же Люк тут просидел почти целых два дня и ночь напролет, унимая пламя?!

– Ну да, – кивнул Люк. – Что же скажет тетя Дот?

– Дурак ты! Я же не из-за этого… – начал было Дэвид, но тут его отвлекли мелькнувшие в пламени черные крылья, с перьями как растопыренные пальцы.

– Я могу ему передать, что он у вас? – крикнул ворон, кружа над головой Люка.

– Ага! – ответил Дэвид.