— Да нет же, я просто тебя видела, и все!

Киона склонила голову и принялась укачивать свою куклу. Она не должна была говорить с Шарлоттой.

— Мне хотелось сделать тебе приятное, — добавила она еле слышно. — А ты теперь сердишься. Только, пожалуйста, не говори ничего маме.

Шарлотта не поняла смысла слов Кионы.

— Ты все это придумала, чтобы меня порадовать? Но я вовсе не сержусь.

Однако она была смущена. Она гладила золотистые волосы девочки и ласково приговаривала:

— Эрмин утверждает, что ты умеешь утешать людей. Посмотрим, выйду ли я замуж за этого мальчика. Если так случится, я буду безумно рада.

Вернулась Тала. Шарлотта помахала ей и вышла в полном смятении. В глубине души ей очень хотелось верить Кионе.

Не успела она повернуть на бульвар Сен-Жозеф, как увидела Симона. Он курил сигарету, облокотившись на машину Шарденов.

— Ну, красотка, — воскликнул он, — не очень-то вы точны! Я почти превратился в ледяную статую. Ладно, хватит шутить, Шарлотта. Могу я пригласить тебя в ресторан? Я голоден и с удовольствием поболтаю там с тобой.

— Да с тобой хоть на Луну! — ответила она. — Я тоже голодна, как волк, поэтому согласна на ресторан. Можно я возьму тебя под руку? Иначе упаду!

Девушка была на седьмом небе. И хотя она разыгрывала непринужденные дружеские отношения, прикоснувшись рукой в перчатке к рукаву Симона, она почувствовала, что испытывает к нему сильное физическое влечение.

— Пусть все завидуют! — прошептал он ей на ухо.

— Ну ты и льстец! — ответила она.

Она покраснела от гордости и надежды. Кажется, ее молитвы услышаны…

«А если малышка Киона действительно видела нашу свадьбу, это было бы грандиозно, — сказала она себе с ликованием в душе. — Я так его люблю, моего Симона!»

Валь-Жальбер, в тот же день

Четыре часа дня. Сумерки вот-вот должны затемнить окна. Лежа на диване, Эрмин просматривала статьи, которые мать положила рядом на этажерке. Мирей собиралась подавать полдник, об этом можно было догадаться по аппетитному запаху пекущихся оладий. На этом закончится драгоценный покой, которым наслаждалась молодая женщина. Мадлен держала всех четырех ребятишек наверху в детской; Лора и Жослин поднялись в свою спальню. Огонь потрескивал в огромной чугунной печке, благоухала елка.

«Как я была бы счастлива, если бы у меня в голове не было всех этих забот! — с грустью подумала Эрмин. — И Шарлотты все нет! Я рассчитывала, что она приедет к обеду».

Она волновалась, что девушка задерживается. Представляла себе, что Шарлотта попала в руки тех самых негодяев, которые накануне так напугали ее саму.

— Я с ума сошла! — сказала она себе вполголоса. — Они никогда ее не видели, и в любом случае она не одна, а с Симоном.

Но чем больше она размышляла, тем больше начинала паниковать. Ей показалось, что те двое возвращались из Валь-Жальбера, поскольку ехали по региональной дороге.

«Они могли оставить машину возле деревни и бродить по округе, могли, например, следить за домом. Они знали, что я там. Значит, они собирали обо мне сведения. Тогда они видели и Шарлотту, и Маруа. Здесь так мало жителей».

Тщетно Эрмин старалась отогнать от себя все эти тревожные мысли. Она по очереди выглянула из всех окон.

— Если бы здесь за загородкой были собаки Тошана, они предупреждали бы о появлении чужих… А что делает Пьер? Он должен был уже привезти их сюда.

Она вздрогнула, похолодев. Перед глазами предстал образ ее мужа в день расставания, на крыльце их дома. Какой он был красивый и горделивый, взволнованный мыслью о разлуке.

«Тошан, любимый, как мне тебя недостает!»

В эту минуту вошла экономка. Она несла большой поднос. Возле зажженной елки был накрыт стол. Лора захотела завтракать и полдничать в гостиной.

— Мирей, будь любезна, не могла бы ты задернуть шторы? — попросила Эрмин. — Не думай, что я такая лентяйка, но у меня после вчерашнего падения болит спина… Я не говорила маме, иначе она тут же позовет врача.

— И будет права, — отрезала экономка, — у тебя может быть трещина в костях. Эх, попались бы мне эти бандиты! И эти господа полицейские! Они не спешат прийти и начать расследование.

— Папа завтра поедет в Роберваль, я, наверное, с ним.

Продолжая ворчать, Мирей стала расставлять на столе чашки, тарелочки, чайник и молочник.

— Сейчас задерну шторы, потом принесу горячие оладушки. Отдыхай, Эрмин!

— Шарлотта уже должна была приехать! — беспокоилась молодая женщина. — Могла бы, по крайней мере, позвонить.

— Посылаешь ее незнамо куда, да еще с ее ненаглядным, и думаешь, что она будет мчаться обратно на всех парах? — воскликнула экономка с заговорщическим видом. — Тоже мне! Придумала! Вот глупышка!

С этими словами Мирей энергичной походкой направилась в кухню. Эрмин слабо улыбнулась. Увы, жизнь все меньше и меньше позволяла ей быть глупой, поскольку посылала всевозможные испытания. Она испуганно подскочила от грохота на лестнице. В гостиную влетел Мукки. Мальчик — крупный и крепкий для своих семи лет — буквально бросился к матери. Он выглядел страшно возбужденным.

— Мама, иди скорее! Там Киона! В детской! Сказала, что хочет поиграть с нами, но что бабушка рассердится, если ее увидит. Ты нам говорила, что бабушке нельзя рассказывать про Киону, помнишь?

— Как это? Киона в детской? — пробормотала она в полном недоумении. — Но это же нелепо, Мукки! Я бы увидела, как она вошла в дом и прошла по коридору. Я не вставала с дивана.

За несколько секунд молодая женщина нашла разумное объяснение: Шарлотта могла привезти девочку с собой и провести в дом через дровяной сарай, который соединялся с кухней и служил огромной кладовой для продуктов. Но двери гостиной были застеклены и через них была видна лестница.

— Что ты такое рассказываешь? Если ты надо мной смеешься, это некрасиво.

Однако она тут же вскочила с дивана. Мукки настаивал на своем:

— Мы с близнецами видели Киону! Иди, мама, скорее!

— А Мадлен, что сказала Мадлен?

— Она уходила с Луи в уборную.

Сердце Эрмин готово было выскочить из груди. Она взбежала по ступенькам, чуть не падая в обморок от волнения. В детской находились только Мари и Лоранс, они играли со своими тряпичными куклами. Молодая женщина огляделась, но ее любимой индианки нигде видно не было. Мукки выглядел растерянным. Он бросился к шкафу и начал открывать все дверцы.

— Киона уже ушла? — спросил он у сестер.

— Ну вот что! Хватит! — сухо произнесла Эрмин. — Глупая игра — врать и сочинять такие небылицы. Киона не могла прийти сюда одна и в дом попасть не могла. Мукки, ты хочешь, чтобы тебя наказали?