— Присоединяйтесь, — сказал Алексей Алексеевич. — Вас будут вызывать по очереди.

— Засим прощайте, — ответил Сергей, вспомнив его фразу.

— Нет, — слегка улыбнулся Кротов. — На этот раз до свидания. Мы еще встретимся сегодня.

Сергей плюхнулся в свободное кресло, огляделся.

— Послушай, — обратился он к соседу слева, рябоватому блондину, — что это за богадельня?

— А я знаю? — хмуро отозвался тот.

Сергей посмотрел направо, где сидел скуластый, с висячими усами, похожий на татарина мужчина.

— Ты тоже с грыжей? — спросил он, но тот лишь мельком взглянул на него и ничего не ответил. — Ясно, гланды.

Пришла медсестра, держа в руках список.

— Рогов, пойдемте, — сказала она.

Рябоватый блондин поднялся и отправился следом за ней. Потом появилась другая сестричка. Холл постепенно начал пустеть. А вскоре подошел и черед Днищева.

Еще ни разу в жизни его не обследовали столь скрупулезно, как сейчас. И растянулось все это на долгие часы. Сначала у него взяли анализы мочи и крови — на биохимическое и серологическое исследование. Затем перешли к более сложным процедурам: желудок, сердце, легкие, мозг, печень, почки, предстательная железа и так далее. Он переходил из кабинета в кабинет, садился на стул или ложился на койку, отвечал на разные вопросы, вспоминал, чем болел в детстве и не проглатывал ли серебряные вилки. К нему прикрепляли проводки, его подключали к аппаратуре, просвечивали рентгеном и ультразвуком, заставляли дышать в трубочки и терпеть колоноскопию. Ему делали фонокардиологическое обследование и энцефалограмму, компьютерную томографию и РЭГ, применяли цитогенетический и авторадиографический методы — практически все, чтобы докопаться до самых глубин его тела, мозга и души.

В четырнадцать часов был сделан небольшой перерыв, когда всех восьмерых отвели в столовую, где они пообедали. Там же к ним присоединился Алексей Алексеевич. Обед прошел молча, лишь Сергей пытался как-то «возмутить» спокойствие, разбрасывая за столом шутки, но, никем не поддержанный, сник. Потом обследования продолжились. Ими занялись уже другие врачи, напоминающие, скорее, психологов. Приходилось отвечать порою на глупые или издевательские вопросы, решать какие-то задачки и тесты, смотреть на цветные картинки, выискивая в них то, чего там не могло быть. К пяти часам вечера Сергей утомился и плохо соображал, что он делает и зачем вообще тут находится. Впрочем, устали и все остальные. Но они уже не интересовали Днищева. Ему хотелось одного: завалиться куда-нибудь в постель и уснуть. Но, поглядывая на очередного врача, Сергей терпел, чувствуя, что все эти исследования необходимы, хотя и не представлял, какую роль они должны сыграть в его жизни.

Только около семи часов мучения наконец-то закончились. Он вяло попрощался с Алексеем Алексеевичем, пожав протянутую сухую руку, и влез в «рафик», который должен был развезти их всех по домам.

Сергея по его просьбе высадили около Агропромбанка.

И в эту ночь Днищеву не удалось выполнить задание Василия Федоровича. Он не смог даже приблизиться к кабинету Гуслярского, постоянно находясь среди охранников: то томился в комнате видеослежения, то совершал обход. Наверное, так и было задумано службой безопасности банка, введшей подобный режим двойного контроля. Но какой-то выход из этого положения должен был быть — Сергей не сомневался, что найдет его. Хотя времени оставалось мало, всего одна ночь — последняя. С пятницы на субботу.

Не спавший уже двое суток, он ввалился в квартиру и первым делом набрал номер Василия Федоровича.

— Ну? — нетерпеливо спросил тот. — Сработано?

— Пока нет. А вы нашли Светлану Муренову?

— Тоже еще нет. Ищут.

— Поторопитесь.

— И ты не затягивай. Время, Сережа, время!

— Я и так почти на ушах стою.

— Ну и мы стараемся. Скоро найдем.

Обменявшись любезностями, они положили трубки. Сергей добрел до кровати и рухнул на нее не раздеваясь. Ему казалось, что он проспал всего десять минут, но, когда Савва растолкал его, стрелки часов показывали половину второго.

— К тебе пришли, — сказал «шейх», облаченный в восточный халат.

За его спиной вырисовалась из сигаретного дыма рыжеволосая Натали.

— А, привет! — махнул рукой Днищев. — Вот, Савва, рекомендую с самой лучшей стороны. Наташа, хочешь работать в каирском борделе? Оплата сдельная. Не отвечай: по глазам вижу — согласна. Считай, что уже зачислена на службу. Гони, Савка, пятьсот долларов.

— Сержик! — возмущенно воскликнула Натали, но никакого покраснения на лице не обнаружилось.

— Я серьезно, — продолжил Днищев. — Чего тянуть кота за хвост? Дело есть дело, нечего размусоливать, мы взрослые люди. А Савва у нас не просто человек, он египетский джинн.

— Предложение подтверждаю, — тотчас откликнулся тот. — Мне нравится твоя хватка. Как, согласны?

— Я девушка чистая и непорочная, — ответила Натали. — Мне надо подумать, посоветоваться с мамой.

— За чистоту и непорочность надбавка, если они регулярно восстанавливаются. Пойду сварю кофе.

Савва вышел.

— Он не шутит? — Натали присела на край кровати, прильнула к Сергею.

— Нет, все поставлено на конвейер. Отстань.

— Какой ты грубый.

— Уж какой есть.

Сергей соображал, как бы поскорее избавиться от нее. Но Натали и сама прочувствовала его состояние. Она выпрямилась, ничуть не обидевшись.

— Герман просил передать, что общий сбор назначен на вторник. Встречаемся на автовокзале. В восемь утра будет подан автобус, — деловито сообщила она, щелкнув зажигалкой.

— Вся цирковая труппа? А куда поедем — колесить в кибитках по дорогам России?

— Не опаздывай, — сказал она. — Ты не знаешь Германа. Это страшный человек. Он не любит, когда его подводят.

— А что он может мне сделать? — усмехнулся Сергей.

— Герман просил передать, — медленно произнесла Натали, — что у тебя славная дочка.

Днищев подскочил на кровати, схватив девушку за плечи.

— Рехнулась? Какое ему дело до Танечки?

— Отпусти. У Германа свои способы воздействия на людей.

— Я не терплю, когда меня принуждают к чему-либо. Особенно так.

— Тебя никто и не принуждал. Ты сам дал согласие.

— Допустим. Но свои угрозы пусть засунет в задницу. А ты? Что тебя связывает с этим упырем?

— Долгая история, — вздохнула Натали. И добавила, помолчав: — Он отец моего ребенка.

В комнату вошел Савва с подносом и дымящимися чашечками.