Ирина посмотрела на веселое солнышко и совершенно по-детски обрадовалась появлявшимся клейким листочкам на березах. «Хорошо-то как! Вдохнула полной грудью опьяняющий воздух. Ей захотелось танцевать, до исступления закружиться в неистовом весеннем вихре.

– Как же мне хорошо! – восторженно прокричала на весь лес Ирина, но, вспомнив погибшую сестру, тут же устыдилась своего нечаянного счастья.

– Ничего, девонька, не робей! – невесть откуда появилась на тропинке миловидная бабушка. – Горюшко-то проходит, а счастьице остается.

– Вы, наверно, и есть хуторянка Матрена? – улыбнулась в ответ Ирина.

– Неважно, как меня кличут, – Матрена взяла девушку за руку и заглянула в ее глубокие глаза. – Послушаешь меня, красавица, помогу. А коли возражать да противиться станешь, так лучше сразу отсель уходи! Что скажешь?

– Конечно, бабушка, слушаться стану! С тобой мне ничего не страшно! Ты только руки моей коснулась, и все плохие предчувствия и сомнения сами собой испарились!

– Значит, верно почуяла, моя умница! Дай-ка тебя получше разглядеть… Пойдем, пойдем скорей в избу, милая. Не в лесу же нам с тобой разговаривать!

– Только, бабушка, у меня всего тысяча рублей… Если мало, так вы сразу скажите. Я после остаток принесу…

– Хватит. Да и еще останется, – Матрена приобняла девушку за талию и вдохнула аромат нетронутой юности. – Мы с тобой иначе сочтемся, не деньгами,…

– Тогда чем же, бабушка? Не ради интереса же помогать мне станешь?

– Хочу, чтобы счастливой была, – ответила Матрена. Поспешно пояснила: – Себя, милая, в тебе заприметила. Такая же была – красивая, гордая, веселая. Словно век свой не жила, а только к зеркалу подступила. Время, милая, быстро бежит. Да только куда оно течет и куда впадает, про то и само не знает…

Наступивший день выдался для Ивана особенно мучительным. По случаю похорон Лены Затеевой занятия в школе отменили уже с четверга. Выпроваживая в среду Ивана из школы, Идея Устиновна перед всем классом пообещала: если он осмелится появиться на Леночкином погребении, она сама совершит правосудие. Он попытался возразить, что ни в чьей смерти не повинен – с классной руководительницей случилась истерика. Его выводили из школы под конвоем директора и завуча.

Он проснулся рано, около семи. Слушал, как тихо, чтобы не разбудить, собиралась на работу мама. Ходила на цыпочках и даже сапоги надела в коридоре…

Как странно, никому не желал зла, а оно повсюду вокруг него… Иван рассматривал незатейливые цветочки обоев.

В дверь постучали. В комнату вошел Снегов – как всегда бодрый, чисто выбритый и пахнущий неизменным «Шипром».

– Не спите, молодой человек? – Сергей Олегович сел на стул рядом с кроватью. – Поговорить надо.

– Что за спешка? – сонно ответил Иван. – У меня все ближайшие дни пока свободны.

– Пока свободны… Дров ты, Ванечка, уже наломал на целую бригаду. Теперь боюсь, как бы по глупости чего худшего не натворил…

– Вы, Сергей Олегович, не бойтесь. Все пройдет: и печаль, и радость, все пройдет – так устроен свет!

– А вот ерничаешь совершенно напрасно! Не в том ты сейчас положении, чтобы юморить! Все очень серьезно может обернуться. Дай тебе Бог из этого выпутаться!

Иван испытующе поглядел на учителя:

– А почему это вас так волнует? Или в произошедшем есть и ваша вина?

– О чем ты говоришь, Ваня! – Сергей Олегович посмотрел поверх очков, совсем как школьный директор. – Какая вина?

– Не стоило вам играть в «заклинателя дождя», побуждая меня искать вопросы, которых на самом деле, может, и не существует… Ваш кружок «Прометей» давно канул в лету, зачем пытаться со мной вернуть прошлое? – Иван отвернулся к стене. – Разве трудно просто сказать правду?

Правду? О чем? О ком? Например, о своем ученике и друге их погибшего отца и мужа, Борисе с необычной фамилией Заря? О том, что этот мальчик был невероятно способным и одаренным, красавчиком и отличным спортсменом. Казалось, что у него от рождения было все, но неведомая для остальных мука терзала его, что он все-таки не был лучшим. А жажда исключительности терзала его нещадно, день за днем выдавливая по капельке душу. И однажды Борис нашел выход, а может быть, его нашли те силы, что за этим выходом кроются. Его отец как-то привез с Кубы научно-популярную книжку про вуду – религию «свободных рабов». В ней, конечно, не было заклинаний и описания ритуалов, но самое главное, что вынес из этой книжонки Борис – глубокое убеждение в том, что человек без своего демона обречен быть даже не пешкой, честно играющей по чужим правилам, а крапленой картой в ловких руках шулера.

Тогда Снегов не разглядел начало болезни, приняв его за естественное подростковое ницшеанство. А Заря из преданного ученика превратился в непримиримого соперника, нравственного оппонента, возможно, врага, поставившего себе цель не просто переспорить учителя, а уничтожить его веру в человека.

Мог ли тогда предположить Снегов, что пятнадцатилетний ученик претворит в жизнь дьявольский план, из-за которого повесится искренний и чистый сердцем юноша, а его любимая девушка «пойдет по рукам», став известной на весь город шалавой?

Нет, не мог. Не было у него таких познаний о человеческой натуре. Или все-таки дьявольской? Он всегда был далек от симпатий фанатикам и мракобесам, неизменно высмеивая на своих занятиях суеверия и приметы. Снегов признавал за истину исключительно власть природы и силу разума, не оставляя во Вселенной места ни ангелам, ни демонам. Он культивировал веру в людей. Даже заставлял учеников подписывать обложку тетради по истории крылатыми словами Горького: «Человек – это звучит гордо». Только теперь, спустя двадцать лет, пережив крушение прежних идеалов, самоуничтожение великой страны и воцарившееся массовое беснование, Снегов понял, что дьявол существует и точно так же овладевает людьми, как дикие божества Вуду…

– Вот видите, Сергей Олегович, вы молчите, хотя сами хотели поговорить, – не выдержал затянувшейся паузы Иван. – Тогда я сам вопрос задам. Можно?

– Спрашивай… Постараюсь ответить…

– Кто тот мальчик на фотографии вместе с вами? Кто из «Прометеев» избрал для себя символ совы?

– Символ совы… – задумчиво повторил Снегов и вдруг решительно поднялся со стула. – Пока сказать правду не могу. Но и врать тебе тоже не стану. Я попрошу тебя об одном: никуда не выходи из дома хотя бы до конца недели.

– Что может произойти за эти три дня? Неужели мир изменится и станет лучше?

Снегов серьезно сказал:

– Даст Бог – изменится.

* * *

Выйдя из дома, Сергей Олегович растерянно посмотрел на небо. Видишь ли, Вседержитель, что происходит здесь, в нашем тихом омуте? Или темна да мутна Тебе наша водица, да и снасть дороже улова? Или вся наша жизнь лишь досужая шахматная партия?