У Бирюзовых ворот города были расстелены ковры. Стены улиц, ведущих к цитадели, задрапировали тканью малинового цвета. За ограждениями крыш домов и стенами садов мелькали люди в цветастых шелковых одеждах. Украсились витрины торговых лавок, а зрители надели все самое лучшее.

Встречать победителей и приветствовать государя на дороге выехали управляющие города, племенные вожди и знатные женщины. Сюда приехала Сарай-ханум с окружением, высматривая среди закованных в латы всадников лицо своего сына Шахруха. Здесь была и Ханзаде, ожидавшая появления своих первенцев – ханов Мухаммада Султана и Пира Мухаммада. Когда ханы проезжали мимо толпы людей, рабы подбрасывали в воздух горсти золотых монет и бриллиантов. Драгоценные камни сыпались под копыта коня Тимура.

Затем толпы зрителей замерли в изумлении. Появились первые из девяноста семи слонов, нагруженных сокровищами своих бывших владельцев. Животные, раскрашенные в разные цвета, кивали огромными головами над пыльной дорогой.

Так совершался восьмой триумфальный въезд Тимура в Самарканд. Вместе с добычей он привез из Индии планы строительства соборной мечети и двести строителей, способных помочь ему в этом деле. Летопись сообщает, что эмир, после того как спешился, прежде всего отправился в баню.

Тимур хотел увековечить память о покорении Индии каким-нибудь новым и заметным монументом. Очевидно, он заранее знал, что это будет, так как прибыл в Самарканд 20 мая, а 28-го уже наблюдал за закладкой фундамента большой мечети, которую назвали позже Эмирской мечетью.

Размером она должны была быть с собор, достаточно вместительной, отмечает летопись, чтобы принять всех верующих, собравшихся в ее дворе. Разумеется, для архитекторов и ремесленников наступили напряженные дни и бессонные ночи. Пятьсот каменотесов были отправлены в горные карьеры. По дороге потянулись каменные блоки, доставлявшиеся на огромных арбах, приводимых в движение упряжками слонов – вновь обретенной тягловой силой. В связи с применением в строительстве этих животных специалисты изобрели вороты и лебедки, помогающие использовать эту силу еще более эффективно.

Когда возвели стены будущей мечети, к их отделке привлекли двести индийских мастеров. Тимур перешел от войны к строительству с полным самоотречением. Покончив с индийским походом, он не мог думать ни о чем другом, кроме как о новой мечети. Возможно, кампания этой зимой стоила жизни двумстам тысячам человек, но эмира это не тревожило. Военачальники-победители были поставлены надсмотрщиками за строителями, возводившими колонны и башни мечети.

Внутри мечети поднялись кверху четыреста восемьдесят колонн. Появились кованые медные ворота, потолок выложили мрамором и отполировали. Позолоченным железом и серебром покрыли кафедру проповедника и аналой. В качестве инкрустаций послужили цитаты из Корана.

Менее чем через три месяца муэдзин уже скликал верующих на молитву с минаретов новых башен, а с кафедры поминалось имя эмира.

Тимур никогда не принимал титула великого хана. Он оставался эмиром Тимуром Гуриганом – государем Тимуром Великолепным. Он не претендовал на принадлежность к тюра, на статус правителя, происходящего из семьи Чингисхана. Его фирманы начинались короткими фразами: «Государь Тимур повелел…», «Я, Тимур, слуга Аллаха, заявляю…».

Однако его внуки, родившиеся от женщины великоханского происхождения, имели титулы мурзы и султана. Тимур пожаловал им во владение ханства. Мухаммад Султан стал правителем страны Чете, пограничных монголов. Пир Мухаммад получил во владение Индию. Шахрух, обладавший более мягким характером, правил Хорасаном и строил по собственному вкусу дворцы в Герате. Сыновья опального Мираншаха имели владения на западе державы, которые были приведены в еще больший беспорядок.

Тимур ни единым намеком не давал повода предположить, кого он назначит своим наследником. Стареющая Сарай-ханум верила вопреки всему, что эмирский трон будет отдан Шахруху. Ханзаде интриговала и льстила ради того, чтобы сделать наследником своего сына Халиля. Однако никто не осмеливался спросить открыто эмира о наследнике. Для своих же внуков Тимур был бескомпромиссным арбитром и беспристрастным судьей.

Свободный от тревог, мучивших женщин, Тимур, сидя в седле, наблюдал за работой слонов. Как-то ему пришло в голову, что имевшийся городской базар слишком мал. Он велел провести широкую улицу от регистана к реке и создать по обеим ее сторонам торговые ряды. На все эти работы, по повелению эмира, было отпущено двадцать дней. Он поручил надзирать за работами двум своим военачальникам, пригрозив им смертью, если торговая улица не будет создана в срок.

Естественно, оба военачальника взялись за дело с максимальным рвением. Тимур, кроме того, приказал воинам снести все ветхие дома вдоль будущего торгового проспекта. Протестовать было бесполезно – все владельцы домов бежали с пожитками, которые удалось унести, пока рушились стены их жилищ. Из-за города доставили рабочих, груды извести и песка. С места будущей торговой улицы убрали строительный мусор, утрамбовали землю, сделали подготовительные работы по планировке улицы и ее дренажу. Рабочих поделили на две смены: одна работала днем, другая – ночью при свете факелов. Они были похожи, сообщает летописец, на бесов, работающих у адского пламени. В месте работ не прекращался шум.

И вот широкую торговую улицу построили. Над ней возвели сводчатую галерею. Поставили дукканы, в островерхих крышах которых проделали отверстия для окон. Торговцам приказали немедленно везти свои товары. Еще до окончания двадцатидневного строительства готовую улицу заполнили толпы покупателей. Тимур проехался по ней, выразив удовлетворение проделанной работой.

Эпизод со строительством торгового проспекта имел последствия. Владельцы снесенных домов пожаловались судьям. Те во время игры в шахматы с Тимуром осмелились рекомендовать эмиру возместить убытки пострадавших домовладельцев. Это привело эмира в ярость.

– Разве город мне не принадлежит?! – воскликнул он.

Опасаясь за свои жизни, судьи поспешили заверить Тимура, что город действительно является его собственностью и его действия по отношению к домовладельцам абсолютно оправданны. Поразмыслив, однако, эмир ответил:

– Если вы считаете справедливым возместить ущерб этих людей, то я сделаю как вы хотите.

Очевидно, в это время Тимур не думал о новом военном походе, но занимался сбором информации. У него не было никаких оснований тревожиться за судьбу своей державы. Эмир опустошил Индию, север был под надежным контролем. Правда, у него отняли на западе земли, расположенные по берегам реки Тигр, однако в этой стороне не было силы, которая дерзнула бы вторгнуться во внутренние районы его державы.

Он уже достиг шестидесятичетырехлетнего возраста. Хотя его тело все еще ощущало силу, временами давали о себе знать болезни. В пожилом возрасте эмир сохранял живой и острый ум, но все чаще замыкался в себе, характер его еще больше ожесточился. Он воздвиг соборную мечеть, но верхушка духовенства не смогла на него оказывать никакого влияния. Всю жизнь его беспокоил внутренний конфликт. В сознании Тимура набожность отца, проповеди его наставника Зайнеддина и постулаты Корана не совмещались с наследием его кочевых предков, воинственностью и жаждой разрушения. «У мужчины – один путь». Это путь войны, побед и славы.