Егор видел, как Ченцов шел в гору, чувствовал растущую опасность с его стороны, но так и не смог поверить до конца, что этот фраер сможет нанести удар. А он смог. Сначала в Москве попробовал решить с ним вопрос, а когда не получилось, привел в действие запасной план. И только чудо спасло Егора…

– Марина мне все рассказала, я все знаю, – удрученно глядя на него, сказал Максим Львович.

Егор помнил его рядовым хирургом, помогал ему, когда он заведовал отделением. Сейчас он заведовал всей больницей. А еще совсем недавно Егор считал его не только главврачом, но и своим тестем. Отец Марины, как-никак… Но Марина его предала, и он уже не мог считать ее своей женой.

– И что?

– Что с ней теперь будет?

– А что с ней может быть?

– Ну, из-за нее погибли люди. Ты мог погибнуть.

– Она сама могла погибнуть.

– Да, конечно, – вздохнул Максим Львович.

– Был такой хороший домашний мальчик, Саша его звали. Сначала он просто кинул Марину, а потом подставил под убой. А я – плохой. Скажите Марине, что ей больше не придется жить с плохим.

– Ты что, ее бросаешь?!

– Она меня бросила. Пусть сама теперь. А бояться нечего, никто ее не тронет. Пусть дома сидит, а охрану я выставлю.

– Охрану?

– Пока хороший Ченцов на свободе, плохой Егор не может не заботиться о ее безопасности. И хороший Саша где-то гуляет, вдруг снова на балкон к ней залезет…

– Да, конечно.

– Не бойся, Максим Львович, никто ее пальцем не тронет.

– Хорошо. – Артеньев уныло вздохнул, провел рукой по лбу, привычно смахивая пот.

Это Валентина Петровна не очень жаловала Егора, а он относился к нему хорошо, даже расстроился, узнав о его планах насчет Марины. И это расстройство выплеснул на Нику, которая попалась ему на пути.

– Девушка, сюда нельзя! – донесся из коридора его голос.

– Мне везде можно! – отрезала Ника и, закрывая за собой дверь, возмущенно спросила: – Что это за черт? – Она села на стол, забросила ногу за ногу, поставила на колено сумочку.

– Это был Максим Львович, отец Марины.

– А-а! Ну, тогда понятно! Я тут подумала, опасно тебе здесь оставаться. Ченцов где-то ходит, мафия у него, как бы чего не вышло.

– Ченцов улетел.

– А мафия?

– Фуфло у него, а не мафия.

– Ты его самого за фуфло держал, а он тебе на голову с этого самого фуфла навалил… В клинику тебя определю, о которой никто не знает…

В дверь постучали, в палату вошел Винт.

– Егор Егорович, тут к вам Каучук подъехал. В лифте поднимается. Пускать?

Егор кивнул. Как можно было не впустить Каучука?..

– Я же говорю, весь город знает, где ты. А если Каучук за собой толпу головорезов приведет?

– Зачем?

– Затем! Ты все знаешь лучше меня!.. Короче, поговоришь с ним и, если останешься жив, поедешь со мной.

– Типун тебе на язык!

Ника еще только собиралась выходить, когда появился Каучук. Он смерил ее строгим взглядом, повернулся к Егору, чинно шагнул к нему.

Егор лежал поверх одеяла, в спортивном костюме, он мог бы подняться навстречу, но делать этого не стал. Он больной, ему не положено подниматься, и Каучук не того полета птица, чтобы рвать ради него жилы. Его вполне устраивал худой мир между ними, и не было никакого желания улучшать отношения. И со стороны Каучука та же песня.

Но руки они друг другу пожали. Егор показал вору на стул, тот кивнул, сел и заговорил:

– Слышал я, Ченцов тебя приласкал.

– Шах поставил. Но не мат. Теперь мой ход.

– Ну, ты мат поставишь, не сомневаюсь. А я тебе помогу. Я уже говорил со Школяром, он отмашку даст, если ты скажешь.

Егор кивнул в знак благодарности, но промолчал. Не нужна ему помощь, своими силами обойдется.

– И Силуяну я звонил, Ченцова гадом объявим. Руку на вора поднять… – Каучук с осуждением покачал головой.

– Я его из-под земли достану.

– Я слышал, в тебя в Москве стреляли?

Егор удивленно глянул на вора. Он никому не говорил про покушение в Москве, и менты дело не заводили. Каучук сдержанно усмехнулся в ответ. Уж ему-то не знать, как и что было!

– Ну, было.

– Думаешь, Ченцов?

– А кто еще?

– Да, как-то не стыкуется. Я тут пробивал по твоей теме, расклад имеется. Такие дела быстро не делаются, Ченцов готовил ловушку. Дом нашел и заминировал, козла молодого к твоей… – Каучук тихонько кашлянул. – К твоей подружке подвел. Зачем ему было в тебя стрелять, если он эту «мазу» тянул?

– Запасной вариант.

– А снайпер в Москве мог промазать?

– Ну, не знаю… – пожал плечами Егор. – Если бы Ника на себя не потянула…

– Ника, Ника… Может, в ней собака зарыта?

– В ней?

– Я слышал о ее прошлом. Но знаю и о настоящем. Крупный бизнес у нее в настоящем, а в будущем – еще более крупные перспективы. У серьезной невесты – серьезные женихи. Может, кто-то не хочет видеть ее рядом с тобой.

– Вряд ли.

– Так я и не настаиваю. Так, один из вариантов высказал… Знать хочу… Мне потерять тебя никак нельзя.

Егор удивленно вскинул брови. Не новость, а самая настоящая сенсация!

– Я не шучу. – Старый вор совершенно серьезно смотрел на него. – Трения между нами есть, без этого никак. Но дело мы одно делаем, и все у нас путем. Власть крепкая, «общак» полный. Ты много делаешь, больше, чем я. Но так по-другому и быть не может, я старый, ты молодой. Мне уже тяжело, на моем дворе поздняя осень, зима скоро. Если тебя вдруг не станет, даже не знаю, потяну сам или нет. Может, и не потяну. Ты мне нужен, брат!

Каучук толкнул речь, которая тронула его самого. Он даже сощурил глаза, как будто для того, чтобы сдержать слезы. Затем поднялся, повернулся к Егору спиной и, не прощаясь, вышел.

Он уже исчез, а Егор в легком трансе смотрел ему вслед, в таком подвисшем состоянии его и застала Ника.

– Что-то не так? – встревоженно спросила она. – Какие-то «непонятки»?

– Более чем. Бойся данайцев, дары приносящих… – Егор в раздумье покачал головой. – Бойся, когда вор мягко стелет. И соловьем поет… Что-то распелся Каучук, не к добру это.

– Соловьем распелся?

– Ага, как будто баснями объелся. Я ему нужен, мы дополняем друг друга, без меня ему будет трудно, все такое.

– Жирные басни, – кивнула Ника.

– И червивые, чисто для соловья.

Не верил Егор в искренность Каучука, слишком хорошо он знал этого человека, чтобы развешивать уши.