Она улыбнулась белоснежной улыбкой. В ней было что-то простое, располагающее. — Мы заказали «домашний пирог», — сообщила Мэри Грейс. — Не знаю, из чего они его стряпают, но это по крайней мере съедобно. Женщины засмеялись, и смех их был легкий, как у тех военных в театре. — Значит, вы некоторое время пробудете в Лондоне? — спросила Мэриан. — Да. Я возвращаюсь к родителям в конце недели.

— Счастливая, — сказала Флоретт. Первая неловкость прошла, и разговор потек плавно. В основном говорили о министерстве, слышались имена миссис Кримп, которую называли еще и «кудрявой», мистера Бантера, которого звали «Билли».

Они много смеялись. Флоретт и Пегги Данн откровенно рассказывали о себе, но Мэриан Оуэн была более скрытной. Мэри Грейс прекрасно умела разговорить окружающих, и ей очень хотелось, чтобы ее подруги рассказали о себе побольше. Так что за чашкой кофе я узнала многое из прошлого Пегги и Флоретт.

Они очень не походили друг на друга, но обе любили посмеяться над собой. У Флоретт были свои мечты, о которых я и узнала через пятнадцать минут нашего знакомства. Она собиралась стать «звездой». Пегги смотрела на подругу с восхищением.

— Флоретт однажды выиграла конкурс, — сообщила мне Пегги. — Стала первой. Правда ведь, Флоретт?

Та широко улыбнулась.

— Расскажи Виолетте об этом, — попросила Пегги.

К тому времени мы уже просто звали друг друга по имени и перешли на «ты».

— Ладно. В общем, был конкурс. На здании Мюзик-холла висели плакаты: «Попытай свое счастье. Это начало вашего пути к славе» и так далее. Все говорили: «Давай, Флор, ты можешь замечательно спеть».

— У нее хороший голос, — заметила Пегги.

— Ну, не так уж плох, — заскромничала Флоретт. — Видели бы вы меня. Целые недели я практиковалась в пении.

— И она победила! — воскликнула, не вытерпев, Пегги.

— Ладно, я победила, но как дрожали мои коленки! Я походила на жидкий пудинг. Открою рот — и вдруг раздастся писк. Да я бы со стыда сгорела! Вот так я вышла. «Голубые небеса над белыми скалами Дувра». С этим всегда можно выступать. Притом эта старая песня. «Как кончился бал…» Мама всегда пела мне ее. Ну, попала в первую шестерку… и затем мы снова пели.

— И она стала первой, — опять вмешалась Пегги.

— Получила пять фунтов. Мне повезло. Это было лишь начало. Думаю, что я пошла бы дальше, если бы не эта проклятая война. Что можно сделать в такое время, как наше? И все же я сделала первый шаг. Они дали мне удостоверение, где указывается, что я завоевала первое место.

— Это, должно быть, прекрасно, — сказала я.

— Подожди. Ты еще увидишь меня при свете прожекторов. Мама рассказывала о Марии Ллойд. Так вот, я буду такой же. Как только закончится война.

Я внимательно прислушивалась к разговору. Пегги разволновалась, как и сама Флоретт, и Мэри Грейс посматривала на меня, пытаясь узнать, рада ли была я, что познакомилась с ее подругами.

Слабая улыбка блуждала по лицу Мэриан Оуэн. Она порою ловила мой взгляд, как бы говоря: «Мы должны быть снисходительными к ним. Они не такие, как мы. У них нет нашего образования». По крайней мере, мне так казалось. — Затем я сменила имя на Флоретт. Конечно, Флора красивое имя, но оно не совсем под ходит для шоу-бизнеса.

— Флоретт лучше звучит для сцены, — согласилась Пегги.

— Все это очень интересно, — сказала я. — Надеюсь, тебе повезет.

Флоретт согласно кивнула головой, а Мэри Грейс произнесла:

— Виолетта хотела познакомиться с вами. Она думает, что вы интересные люди.

— Я не нахожу себя интересной, — ответила Пегги. — Старая я бедняжка.

— А я думаю, у вас была интересная жизнь, — возразила я.

Пегги, маленькой и худощавой крашеной брюнетке, было за сорок. На ее лице было написано, что она многое пережила, и каждому при виде ее становилось ясно, что жизнь нелегко сложилась для этой женщины.

Позже я узнала, что она рано вышла замуж — брак не был удачным — и родила двоих детей. Один из них за пять лет до войны эмигрировал в Австралию, другой женился и уехал на север. Ее муж пропивал всю зарплату, и Пегги, чтобы. содержать дом в порядке, приходилось подрабатывать уборкой в других домах. А сейчас, когда муж умер, а дети уехали и не очень-то желали навещать ее, она была очень рада, что нашла эту «работенку» в министерстве. Меня восхищало ней то, что она не сдавалась. Ее маленькое умное лицо то и дело освещалось улыбкой, поскольку почти в каждой ситуации она находила нечто забавное. Видимо, тяготы жизни научили Пегги ценить то, что имеешь. Флоретт была для нее идеалом, и она переживала все, что происходило с Флоретт так, словно это происходило с ней самой.

— Когда-нибудь, — мечтала Пегги, — я встану у театра, взгляну на ее имя и скажу: «Бывало, я говорила с ней в министерстве».

— Брось ты! — отмахнулась Флоретт. — Я проведу тебя за кулисы и дам три бесплатных билета в оркестровую яму. Кто знает, может быть, я познакомлю тебя с кем-нибудь, кто хочет иметь щенка.

Это была старая шутка. Пегги как-то рассказывала, как смотрела на собак, гуляющих в парке, и видела те ласки и заботы, которые расточали им. Маленькие пекинесы были подстрижены, одеты в бриллиантовые ошейники, и она потом говорила:

— Как хорошо живется этим собакам, не надо ничего делать — просто быть любимцем. Я не против стать такой собачкой. И кто-нибудь баловал бы меня и заботился обо мне. Вы знаете человека, который хочет иметь щенка?

Так появилась эта шутка.

— А ты знаешь такого человека? — спросила она меня.

И все, включая Пегги, заливисто рассмеялись. Легко было понять Пегги и Флоретт. Но не Мэриан. У нее было другое происхождение. Она сразу же дала понять, что она, Мэри Грейс и я — люди другого рода, непохожие на этих двоих. Ее волосы были, наверное, подкрашены, но незаметно, и речь ее была литературной.

Мэриан рассказала мне, что ее муж в свое время служил в армии и что она уже пятнадцать лет вдовствует. Она справлялась, но все шло не так, как она привыкла. У нее была маленькая квартира на Крауч-Хилл, и она привыкла к определенному образу жизни.

Я заметила, что Мэриан что-то скрывает, какая-то тайна тяготила ее.

— Ну как? — спросила Мэри Грейс, когда мы вышли из кафе.

— Очень интересно. И удивительно.

— Мне они очень нравятся. Вначале они были для меня просто незнакомыми людьми, но я видела их каждый день, гораздо чаще, чем своих близких друзей. В таких условиях можно хорошо познать людей.

— Забавная эта Флоретт, — сказала я. — Бедная девушка, как далеко заведут ее мечты. А Пегги… невольно становится жаль ее. У нее была тяжелая жизнь, но она не пала духом. Что касается Мэриан, то она загадочна.

— О, бедняжка Мэриан. Он видела лучшие дни. Мне всегда жаль таких людей. Они так много скорбят о прошлом, что не могут радоваться настоящему. Только бы она перестала волноваться, что мы не видим разницу между ней и другими. Такие не любят меняться… да и никто не любит.