выглядит следующим образом: если пролетариат уже настолько развит, что может осуществить указанные действия, то значит он способен и завоевать для себя политическую власть, поскольку не может быть более неблагоприятных условий для развертывания пролетарской мощи, чем те условия, которые обычно возникают в момент развязывания войны.

Что же касается плана Эрве, согласно которому стачка солдат должна увязываться с восстанием и, следовательно, с попыткой завоевания политической власти и с настоящим вооружением революции, то этот план является по крайней мере логичным и не выдает премии за культурную отсталость. Нужно было бы только задать себе вопрос о возможности его осуществления в национальном масштабе (если он вообще осуществим во время социальной революции), а не о возможности его осуществления в международном масштабе, что должно нас интересовать в связи с вопросом о стачке солдат или всеобщей стачке. Однако национальная осуществимость находится в прямой зависимости в первую очередь от уровня развития пролетариата и от степени политического, социального и экономического напряжения, при котором он живет. А это напряжение оказывает, в свою очередь, в зависимости от уровня экономического и духовно-политического развития пролетариата, благоприятствующее или сдерживающее воздействие, так что в странах с умеренным напряжением, несмотря на высокий уровень развития пролетариата, например в Англии, нельзя было бы добиться большего, чем в странах с большим напряжением, но с низким уровнем развития пролетариата, как, например, в сельских, а также преимущественно католических промышленных областях Германии. То, что может быть практически осуществимо во Франции, Бельгии или Швейцарии, далеко еще не является осуществимым в Германии. И, конечно, одной только антимилитаристической пропаганды мало для устранения этого недостатка, хотя она, безусловно, вполне пригодна для пробуждения классового сознания. Далее, можно выдвинуть также и следующее возражение: восстания искусственно не делаются. При трезвом и вдумчивом отношении к вопросу нельзя предполагать, что всякая война, или даже та война, которую проклинает пролетариат, которая причиняет ему вред, может, даже при наличии самой активной агитации, сразу довести вооруженный народ до революционного накала, причем наиболее подготовленный к этому народ, не говоря уже о всех народах, эксплуатируемых капиталистами; нельзя предполагать, что всегда будут иметься шансы на успех такого восстания. Война — это такой факт, который никогда не проявляется столь же регулярно, как конфликт с внутренним милитаризмом, и который представляет собой опасность, сознаваемую массами скорее теоретически. Война вовсе не является самоочевидным, легко бросающимся в глаза массам проявлением классовой борьбы, а ее зависимость от действий иностранных государств затрудняет ориентацию как в ней самой, так и в направленных против нее действиях.

Эрве и в этом вопросе недооценивает тех серьезных стимулов, на которые должно опираться такое выступление против войны, если оно не желает оказаться смешным и одновременно опасным пуфом, подобно бомбе, которая взрывается в кармане у того, кто хочет бросить ее.

Следует вновь выявить различие. Нельзя стричь все под одну гребенку. Безусловно, имеются такие войны, которые пробуждают революционные силы, которые создают внутри отдельных государств сильное социальное и политическое напряжение и доводят его до взрыва: к таким войнам следует отнести случай интервенции в России, практически возможный, конечно, лишь в отдаленном будущем. Начало именно такой войны явилось бы для западноевропейских народов сигналом для взрыва самой беспощадной классовой борьбы, явилось бы принуждением, ударом бича, способным поднять народ против внутренней реакции, против поклонников кнута, против позорных палачей несчастного, стремящегося к свободе народа. И действительно, лозунг Вальяна «Скорее восстание, чем война» нашел бы тогда сочувственный отклик среди пролетариата всех цивилизованных стран.

Сегодня можно представить себе и другие случаи, при которых выковалась бы мужественная и готовая на жертвы солидарность, например, возникновение войны между Швецией и Норвегией. Однако все это не укладывается в рамки нормального развития, которое мы должны класть в основу при разработке нашей тактики. Возможно, что когда-либо в будущем такую ситуацию создаст возникновение войны между Францией и Германией. Многое будет зависеть от социал-демократии обеих стран, которая своей революционной просветительной работой может способствовать скорейшему появлению такой солидарности. Естественно, что многое будет зависеть и от причины войны; очевидным фактом является, например, то, что, несмотря на всю общемировую шумиху, в настоящее время колониальные поводы к войне, хотя они и актуальны, могут использоваться заинтересованными в войне лицами лишь с небольшой эффективностью.

Если мы, таким образом, можем считать своей целью полное разоружение, хотя бы временное и только для исключительных случаев, то не может быть каких-либо принципиальных или практических возражений против частичного разоружения, которое уменьшало бы лишь способность армий к агрессии. Уничтожение постоянной армии и замена ее всеобщим вооружением народа, замена ее милицией, а также идущее рука об руку с этим предложение Гастона Моха о сокращении военных расходов и ослаблении всех прочих вредных следствий милитаризма, — таковы те требования, которые вполне логично написаны повсеместно на знамени сознательного пролетариата.

Поэтому понятно, что имеются определенные причины, по которым решения интернациональных конгрессов, содержащие лишь антимилитаристическую «программу-минимум» большинства организаций, стоящих на почве современного рабочего движения, не выходят в основном за рамки общих мест по вопросу о «милитаризме вовне». Не в меньшей степени этим же самым оправдывается также и то, что в тактических программах отдельных национальных партий почти повсюду отсутствует более глубокое определение милитаризма с этой стороны, что борьба против него, как правило, происходит все еще на общеполитической арене, что национальные партии стремятся добиться своей цели путем воздействия на весь общественный строй и не очень стремятся специализировать пропаганду. Резолюция Вальяна, принятая французским партийным съездом в Лиможе, которая должна быть предложена Штутгартскому конгрессу 1907 г.[107], является в своих основных чертах удачной и приемлемой.

Нападки анархистов, в частности Ньювенгейса, на такое поведение социал-демократии бьют мимо цели. Пускай социал-демократия проявляет здесь известную беспомощность, но зато она не занимается фразеологией. Фразеологией и фантазией является скорее поведение тех, которые, провозглашая неосуществимые мероприятия, стремятся при помощи таких общих фраз разрешить эту все еще неразрешимую в настоящее время тактическую проблему.

2. ТАКТИКА ПРОТИВ ВНУТРЕННЕГО МИЛИТАРИЗМА

Гораздо проще обстоит дело со значительно более перспективной борьбой против «внутреннего милитаризма», борьбой, очевидной целью которой является разоружение, а именно, безусловное и основательное разоружение государственной власти. Метод этой борьбы состоит в том, чтобы, приспособляясь с величайшей гибкостью к внутренним политическим условиям отдельных стран, использовать все средства, начиная от медленной, спокойной и глубокой просветительной работы и кончая французским призывом: «Солдаты, вы не станете стрелять!».

Эта борьба и необходимость ее специализации с особенной настоятельностью возникают для пролетариата там, где употребление войск против бастующих рабочих или политически демонстрирующего пролетариата является весьма